Мы там остановились, чтобы купить продуктов и двигать дальше – в Липино. Напротив изумительной красоты церкви была установлена страшная, как дурной сон, горка в виде дракона, чудовищно увеличенного (высотой примерно в 4 этажа).

Наверху, на площадке, прямо в его разинутой пасти, стояла полуголая баба в блестках и орала в микрофон что-то вроде:

Ты целуй меня везде, я ведь взрослая уже.

А внизу плясали пьяные подростки. Стоял страшный шум, и было жутко.

Потом вышел какой-то старицкий начальник и сказал в матюгальник, что в Старице начинал Иван Грозный.

– И, может, опять начнет (ни с того ни с сего сказал он).

Я стояла, ждала Олю, которая пошла за мясом в магазин.

Ко мне подошел какой-то тип, и я его спросила, как он думает, с чего начнет Иван Грозный, если что.

– С пива (сказал гопник).

Я поняла намек и дала ему писят рублей.

Тогда гопник сказал:

– Поздравляю вас с Днем города!

– И я вас!

– А вы из Якутска? (спросил он подчеркнуто вежливо, обрадованный пустяковой подачкой).

– Ну да (сказала я). Иван Грозный до нас так и не дошел.

– Жаль (сказал гопник). Порядок бы навел.

– Да не то слово (откликнулась я).

Тут из магазина вышла Оля и уставилась на меня с ужасом, застав конец разговора про Ивана Грозного и Якутск, в котором он таки не успел навести порядок.

В соседней от Липино деревне живет некий дядь Миша – справный мужик.

У него и пасека, и малина величиной с хорошую вишню, и коровы, и чего только нет.

– Жлоб, – говорят про него местные жители, большинство – алкаши и бездельники.

Хотя дядь Миша совсем не жлоб – все продает по сто рублей, малина по сто, лещи по сто, всё по сто, – окружающие его ненавидят и мечтают пожечь.

– Ни разу его пьяным не видел, – неодобрительно говорит алкаш Толян. – Жлоб.

– Так ты чем лучше-то? – спросила его Таня.

– Я? – Толян почесал репу. – Я – духовный.

(Только что вернулся, отсидел за убийство – по пьяни друга зарезал.)

Еще в деревне Липино есть тетка за 80, Ольга Ивановна, которая держит рабов, местных бомжей, они им плантации окучивают за плохую кормежку, а овощи они с мужем сдают в ресторан. Типа экологически чистые.

Тетка эта – комическая фигура, все о ней судачат.

Она, к примеру, в свои за 80 любит устраивать этим бомжам стриптиз.

С их участка часто раздается громкая попса, и все сразу говорят: видно, Ивановна опять в пляс пустилась.

Ну, я и рассказала Петровичу (в России всюду есть свой Петрович, и в Липино, и у нас в Химках), что в фильме Зайдля «Собачья жара» был стриптиз шестидесятилетней домработницы: типа шок такой.

– Шисят? (переспросил Петрович). Дык это молодая еще. А Зайдль этот – хто?

– Режиссер, снимает фильмы про таких вот, типа Ольги Иванны, обывателей. Только австрийских. Ненавидит их.

– А че ненавидит-то? Они тоже, штоле, плантации содержат?

– Да нет, там такого не бывает.

– За стриптиз, штоле, ненавидит? Это он еще Ольгу Иванну не видал. Даже мне не понравилось, хотя я до баб охочий.

У Оли в Липино так баня построена, что нужно лезть наверх по лестнице и оттуда, сверху, наливать воду в бак (муж учудил такую баню, сказал, что, мол, это по технологии старинных бань).

Ну, вот Оля по утлой лестнице с ведром, полным воды, туда и лезет. А кто-нить лестницу держит, чтобы Оля не навернулась.

И видны, конечно, Олины ноги – гладкие, сильные, красивые ноги.

Так на эти ноги и лестницу прямо тендер в деревне: мужики меня все время спрашивают:

– Баню топить не собираетесь? Я приду лестницу подержать.

Такой вот скромный деревенский Эрос…

Больницы я тоже люблю наши, советские. Там персонала не хватает, и в коридоре лежат живые рядом с мертвыми.

Нянечка идет, поднимает простыню и кричит:

– Мань! Ты откати – тут труп!

А Маня кричит:

– А у меня смена закончилась.

Рядом лежит бабушка и говорит жалобно:

– Откатите вы его, я боюсь.

Маня говорит:

– Ишь ты! Живых надо бояться, бабка.

– Таких, как вы (говорю я ей).

И тут она прямо по Зощенко отвечает мне:

– Будете тут наводить самокритику…

– Выдадите меня в виде того, что здесь написано? (продолжаю я цитату из своего кумира).

– Чего? (спрашивает Маня).

– Ну, там же написано: «Выдача трупов родственникам трупов с пяти до семи».

– Эт вы не сомневайтесь (говорит Маня). Выдадим.

Ну, в общем, я взяла и сама этот труп откатила: я не боюсь. А бабушку ту жаль: ее трясло просто.

Закатила в служебный лифт, а мне какой-то врач говорит:

– Щас мы вас выгоним за нарушение больничного режима: чтобы трупы откатывать, нужно спецразрешение.

– Так вы бы мне его и выдали: я люблю трупы откатывать.

– Мало ли кто че любит! (сурово сказал врач). Развели тут малину (!!!).

– Нихера себе малина, (сказал пожилой инвалид в гипсе).

Поговорили, короче.

В прошлом году – во время гастролей театра Коляды – я почти каждый день ходила на его спектакли.

Как-то, не достав билета на нормальные места, сидела на приставных. Ну, сижу. Спектакль вот-вот должен начаться, а ближе к середине места не заняты.