— Верю! Верю!

— Слушай, а чего ты такой трусливый? Антонину когда убивал, не боялся…

— Не убивал!

— Ну вот, врать начал. У меня аллергия на вранье. Такая аллергия на это дело, что аж ножом по горлу хочется… — Никита надавил на нож, но резать не спешил. Он вынул из кармана носовой платок, раскрыл его, наложил себе на живот под голову Сухонина. — Это чтобы кровью не запачкаться! Я так всегда делаю…

— Я не хотел Тоньку убивать!

— Да? И что ты у меня во дворе делал?

— Просто зашел!

— Ну, и я тебя сейчас просто вскрою. Поверь, это будет не больно. Чик, и ты уже на небесах!..

— Я правда, не хотел… Нажрался, блин, Тоньку захотел увидеть, к тебе во двор влез…

— А где я живу, как узнал?

— Выследил я Тоньку… Правда, не хотел ее убивать!

— Как во двор ко мне попал?

— Через забор…

Никита осматривал забор, Инна ему в этом помогала, но ничего подозрительного они не обнаружили. И он теперь знал почему: видел, с какой легкостью Сухонин сигает через заборы. Да и сухо в ту ночь было, потому и грязи на заборе не осталось. Искать отпечатки пальцев на кирпиче по периметру забора — дело бесполезное и неблагодарное.

— Поговорить с Тонькой хотел!

— Поговорил.

— Лучше бы она не выходила…

— Она сама вышла?

— Сама.

— С телефоном?

— Да. Я как подумал, что ты ее трахал, а она визжала от восторга… В общем, не сдержался…

— Телефон у нее забрал, да?

— Да сам не понял, как он у меня в руках оказался…

— На «ноль-два» позвонил?

— Ну да.

— Как уходил?

— На машине я был…

— Возле моего дома машину поставил?

— Нет, ближе…

— Кто-нибудь видел, как ты в машину садился?

— Мужик какой-то вышел, сказал, чтобы я машину убрал. Выезжать он собирался.

— Из какого дома мужик?

— Номер я не помню… Бревенчатый дом, ворота деревянные…

Обращался Никита в этот дом, но ничего не узнал. Хозяин дома с друзьями на рыбалку уехал на пару недель. Оказывается, он в то утро и уезжал, когда Антонина погибла… Что ж, когда-нибудь вернется. Может, и Сухонина опознает. Возможно, он даже кровь на его одежде видел.

Не мог не оставить Сухонин следов, потому и обратился за помощью к своему покровителю. Но тот, видимо, решил подстраховаться. И правильно сделал: ненадежный Митя мужик — подлый и трусливый.

— Голова у тебя, Митя, деревянная.

— Бес попутал!

— Да? Ну, бесу за свой косяк и предъявишь. Только не хами, а то в котле со смолой вариться будешь… Хотя там тебе и место… Ну все, привет Антонине!..

— Не надо! — зарыдал Сухонин.

— Врешь ты, Митя. Ты же убивать ко мне приходил. И Антонину ты ревновал, и дочь забрать хотел…

— Я о дочери тогда не думал!.. Честное слово, бес попутал!

— А ведь ты и меня грохнуть мог…

— Не убивай, ну, пожалуйста! — Сухонин в истерике засучил ногами.

— Да нет, наказать я тебя должен.

— Ну, накажешь, и что? Ты же под следствием! Тебя же посадят! — Митя смотрел на Никиту глазами жертвенной овцы на заклании. Страшно ему. До безумия страшно.

— Не посадят. Улик против меня нет. Если тебя мертвым найдут, твой Самород покрывать тебя не станет. Тогда и запись голоса твоего на экспертизу отдадут, и свидетель тебя опознает без проблем… Ты же левша, да?

— Э-э, да…

— Ты Антонину левой рукой ударил…

— Ну а вдруг на тебя все свалят?

— Не свалят.

— А вдруг?.. Хочешь, я в ментовку пойду, вину на себя возьму!

Именно этого Никита и хотел, но ему нужно было, чтобы Сухонин сам дошел до такого решения. А это рано или поздно должно было случиться.

— Ну да, я тебя в ментовку отвезу, а ты рот на замок закроешь…

— Честное слово, не закрою! — не очень убедительно заверил Горелова Митя.

— Ну, может, и не закроешь… Самород за что тебя замочить хотел?

— Не знаю, — пробормотал Сухонин.

— А я знаю… Самород за тебя похлопотал, а уверенности в том, что ты будешь молчать, нет. Вдруг менты тебя за жабры возьмут? Ты такой, что и Саморода сдать можешь, да?

— Я?! Да никогда!

— Кто такой Самород? — Никита провел ножом по горлу, постепенно усиливая давление на клинок.

— Он старший у нас, — не выдержал напряжения Сухонин.

— У кого у вас?

— Мафия у нас.

— И что за дела у вашей мафии?

— Автобизнес…

— Все, кто в этом бизнесе, отстегивают вам, так?

Инна поделилась с Никитой всем, что узнала насчет Сухонина. А взамен попросила его не гнать коней, потому и следил он за Митей. Всего лишь следил, хотя сразу мог взять его за жабры… Это случай свел их вместе на узкой дорожке, а так бы он и завтра бегал за ним, как хвост за собакой.

— Ну да, все.

— А если не отстегиваешь, то кирдык, да?

— Не кирдык, но мало не покажется…

— Ты автобизнесом рулишь, да?

— В общем, да, на меня все завязано…

— Тогда зачем тебе Самород, если ты сам все решаешь?

— Он старший…

— Правильно, старший. Старший над такими старшими, как ты. Кто-то автобизнес держит, кто-то еще что-то, а Самород главный. Или я что-то не так понимаю?

— Все верно, у меня автосервис, кто-то тачки угоняет…

— Для тебя угоняет?

— Ну, есть у нас точка…

— И кто угоняет?

— Зачем тебе?

Никита пожал плечами. Меньше знаешь, крепче спишь. Тем более что с местной мафией он бороться не собирался.

— Наркотой тоже занимаетесь?

— Есть немного…

— Девочки?

— Тебе какая разница?

— И над всем этим Самород стоит, да?.. А говоришь, не сдашь Саморода, — засмеялся Никита. — А сам с потрохами сдаешь… Знает он, какая ты шкура, поэтому киллера к тебе заслал. Я бы на его месте тоже так бы поступил… Завтра с утра к ментам пойдешь, к следователю Демичевой, расскажешь, как Антонину убивал…

— Пойду! — кивнул Сухонин, забыв о том, что у него нож под горлом.

— Если ты Саморода не сдашь, он тебя не тронет.