– Спасибо за чудесные подарки, – сказала Таня,оробев. Оба они, и Дуглас, и Макс, были такими влиятельными людьми, что рядом сними Таня почувствовала себя ничтожной простушкой. – Все замечательноподошло, – добавила она, осторожно улыбнувшись.

– Рад это слышать.

Если бы это было не так, то кто-то поплатился бы головой. НоТане необязательно было знать об этом. Глядя на Дугласа, трудно было поверить,что такой человек способен смотреть мыльные оперы. Таня скорее могла бы себепредставить его тонким интеллектуалом, потребляющим более сложную пищу. Интересно,часто ли ему говорят, что он похож на Гарри Купера? Таня еще мало была знакомас ним, чтобы отпускать реплики касательно его внешности, но сходство былопоразительным. Макс же все больше напоминал ей Весельчака из мультфильма«Белоснежка и семь гномов». В начале разговора Таня постоянно чувствовала, чтоДуглас не спускает с нее глаз – с того самого момента, как она села за столик.У нее было такое ощущение, словно ее изучают под микроскопом – и в каком-тосмысле так оно и было. Ничто не ускользало от внимательного взгляда Дугласа. Илишь когда они заговорили о сценарии, он расслабился и воодушевился.

Дуглас внезапно оживился, а когда Таня стала говорить овнесенных ею изменениях, он рассмеялся.

– Мне нравится, когда вы пишете юмористические вещи, Таня.Я всегда мог угадать, какую часть сценария моей любимой мыльной оперы писаливы. Если я начинал хохотать до колик в животе, значит, это была ваша работа.

В сценарии, над которым они сейчас работали, и в фильме,который должны были начать снимать, не было места для юмора, но Таня все-такиподпустила его кое-где, и все согласились, что это должно пойти. Таня проделалаэто очень уместно, чтобы добавить остроты и тепла – неизменного отличительногозначка ее работы. Даже юмористические ситуации всегда задевали нужную струну,трогали зрителя и несли на себе печать Таниных личных качеств – доброту итепло.

К тому моменту, как они закончили завтрак, Таня заметила,что Дуглас расслабился. Ей вдруг даже подумалось, что он, быть может,застенчив. Весь лед, который чувствовался в начале встречи, теперь, похоже,растаял. Впоследствии Макс с удивлением сказал одному своему другу, что этаженщина заставила Дугласа есть с руки. Похоже, Дуглас доволен.

– Вы – очаровательная женщина, – сказал он,устремив на Таню пристальный взгляд. – Ваш агент сказал, что вы чуть неотказались работать над фильмом, потому что не хотели оставлять мужа и детей.Мне это показалось признаком сумасшествия, и я думал, что вы явитесь сюда ввиде Матери-Земли, в просторном балахоне и с косами ниже пояса. Вы же, ксчастью, оказались абсолютно здравомыслящим человеком.

Дуглас видел перед собой привлекательную, современную,моложавую женщину.

– Глядя на вас, не подумаешь, что у вас трое детей. Нучто ж, слава богу, что у вас хватило ума оставить мужа и детей и принятьправильное для вашей карьеры решение.

– На самом деле все было не совсем так, –созналась Таня. Замечание Дугласа застало ее врасплох. Дуглас сказал то, чтодумал, не стесняясь в выражениях. Деньги и влияние позволяли ему не стесняться. –Мой агент сказал вам правду. Я действительно собиралась отклонить вашепредложение. Решение фактически за меня принял муж. Он убедил меня, что дом безменя не рухнет и у них все будет в порядке. Он остался дома, с нашими дочерьми.

– О, это явно не мой случай, – сказал Дуглас и елезаметно скривился.

Макс улыбнулся и кивнул.

– А сколько лет вашим дочерям? – поинтересовалсяМакс вполне искренне.

– Семнадцать. Еще у нас есть сын, ему восемнадцать, исегодня у него начинаются занятия в университете Санта-Барбары, – сгордостью сказала Таня.

– Замечательно, – с подъемом произнес Макс. –У меня у самого две дочери. Тридцать два года и тридцать пять лет. Обе живут вНью-Йорке. Одна дочь – адвокат, а другая – психиатр. Обе замужем, и у меня троевнуков, – с нескрываемой гордостью сообщил он.

– Чудесно, – отозвалась Таня, а потом они обапосмотрели на Дугласа. Тот лишь улыбнулся в ответ.

– Не надо на меня так смотреть. У меня нет детей. Я былженат дважды, но оба раза – без детей. У меня даже собаки нет, да я и не собираюсьее заводить. Я слишком много работаю – и всегда много работал, у меня нетвремени на детей. Пожалуй, я восхищаюсь вашими побуждениями, которые едва незаставили вас остаться дома, с детьми, вместо того чтобы работать надсценарием. Но не могу сказать, что я их понимаю. Мне кажется, что в работе естьнечто благородное. Подумайте обо всех тех людях, которые придут смотреть нашфильм, на сколько судеб вы повлияете тем, что вложите в сценарий, сколько людейбудут вспоминать фильм, размышлять над ним и, в сущности, над собственнойжизнью.

Таня решила, что у Дугласа преувеличенное представление особственной значительности. Для нее один ее ребенок был важнее тысячи фильмов,одна-единственная жизнь, одно человеческое существо, связанное с другими. Таняникогда не считала свою работу чем-то исключительно важным. Да, конечно, она –женщина, и, может быть, поэтому муж, дети, дом значили для нее так много. Ейдаже стало жаль Дугласа, который не знает этой привязанности к семье. Он жилради своей работы. У Тани возникло ощущение, что ему чего-то не хватает,какой-то важной составляющей. И все же Дуглас явно был ей симпатичен, онпоказался ей интересным человеком, он отличался острым ярким умом. Но Тане кудаближе была присущая Максу мягкость. Таня с облегчением подумала, что работать сними будет необычайно увлекательно, хотя она пока и не понимала, откуда Дугласчерпает силы, а возможно, она и никогда этого не поймет. Казалось, будто в немгорит огонь, происхождение которого Таня не понимала, и именно он приводитДугласа в движение. Этот огонь виден был в его глазах.

Следующие два часа они говорили только о сценарии. Дугласобъяснял Тане, что им предстоит сделать, какие изменения он просил бы ее внестив сценарий, какие детали следовало бы добавить. Он, похоже, ни минуты несомневался, что фильм получится исключительный. Слушая Дугласа, Таня началапонимать ход его мыслей, его цель. Дуглас горел, как пламя, своими идеями, авот Макс был осторожнее, мягче, и его мягкость удачно сочеталась с резкостьюпродюсера. Макс привносил в фильм человечность, а Дуглас – остроту. В нем былонечто завораживающее.

Они просидели в «Поло Лаундж», обсуждая сценарий, почти дополудня, а потом Таня вернулась к себе в бунгало и принялась оформлять в словавсе то, о чем они говорили. Разговор с Дугласом побудил Таню существеннопереработать сценарий, вывести его на иную глубину. Таня попыталась объяснитьэто Питеру, когда тот позвонил ей, но не смогла. Но то, о чем говорили Дуглас иМакс, имело смысл. В тот день Таня добавила в сценарий несколько новых сцен,она встала из-за стола лишь в шесть вечера, довольная своей работой.

Вечером, когда Таня уже лежала в постели, бездумноуставившись в экран телевизора, ей позвонил Дуглас. Таню его звонок удивил, ноона повела разговор, рассказала ему о том, что успела сделать за день. Дуглас,судя по всему, остался доволен тем, что Таня так быстро уловила нужнуютенденцию. Она прекрасно понимала, что от нее требуется и как достичь желаемогорезультата.