покачиваясь, и сразу же увидел ее. Она пересела на первую парту и теперь была прямо перед его столом, улыбающаяся во весь свой немаленький рот.

Вот это девушка! – с невольным восхищением подумал он. Все-таки времена были еще целомудренные, и то, что они вчера сотворили, не вписывалось в обычные рамки. И вот он не спал ночью, шатается, а она сидит, выспавшаяся, и даже глаз не опускает.

Больше они никогда не спали вместе: ни на полу, ни в кровати, никак. Павел теперь приезжал в Перловку на попутках, а выбегал из здания техникума до звонка. Выбежав, он крался к станции длинной дорогой, причем не по колее, а по обочине, в кустах. Но главное он никогда – никогда! – не оставался в помещениях техникума один.

Через полгода он уволился.

Пришедшая ему на смену преподавательница литературы с изумлением обнаружила, что у студентки Веры Беленькой нет ни одной оценки. У всех есть – а у нее пустые клеточки. Видимо, Павлу не хватило духу хотя бы раз спросить ее о чем-то.

Сбежав из техникума, Павел вздохнул свободно и даже напился в честь удачного избавления.

«Я от дедушки ушел, я от девушки ушел!» – кричал он к неудовольствию соседей по коммунальной квартире.

Он никогда и не узнал, что Верка его не ловила. В первое утро после их единственных любовных отношений на полу – так сказать, вдвойне половых отношений – она влюбилась в другого человека, и на последующие полтора года связала судьбу с ним.

9

После новоселья Лидия проспала двадцать часов, потом поела, еще поспала часа четыре, в итоге не пошла на работу ни в понедельник, ни во вторник. И тем самым дала матери необоснованные надежды.

Дело в том, что за свою работу в газете Лидия получала двенадцать тысяч рублей в месяц. Мать получала много, и им хватало за глаза, но эти двенадцать тысяч стучали в материно сердце, как пепел Клааса. Она считала, что дочечку недооценивают.

– Между прочим, все остальные получают десять, – утешала Лидия. – Я им даже не говорю, что у меня больше. Артем просил не говорить.

– Лидусь! Ты о чем? Это же издевательство. Ты на метро больше тратишь.

– Но у нас такие зарплаты.

– Так уходи.

– Куда?

– У тебя такое образование, Лидуся! Мне бы в свое время такое образование.

– И что мне с этого образования? Тема моей диссертации: «Русская журналистика 19 века».

– Вот! – радостно восклицала мать, которая любой довод умела превращать в доказательство своей правоты. – Диссертация о русской журналистике!

– Девятнадцатого века.

– Ну и что, что девятнадцатого? Как будто в девятнадцатом веке были другие буквы.

– Вообще-то были.

– Правда?

Мать была страшно изумлена.

Но в целом она не сильно настаивала. Может, боялась, что покажется, будто она попрекает дочь маленькой зарплатой, но скорее, была уверена, что Лидия сидит в газете из-за Артема. Теперь ее старый враг был повержен (это была ее версия), и уже во вторник вечером она снова завела этот разговор.

– Ты чего это наглаживаешься? Я думала, ты на работу не пойдешь.

– Как это не пойду? В нарушение Трудового кодекса?

– Тебе больше не надо сидеть в этой паршивой газете.

– Ты предлагаешь мне в честь сломанной личной жизни сломать еще и работу?

– Да, – воскликнула мать, и в ее глазах зажглось грозное веселье. – Ломать так ломать!

– Думаю, что пока достаточно сломанной личной жизни. Пока достаточно.

Мать даже пискнула от разочарования.

– Ну что ты драматизируешь? По-моему, у тебя удачное время в жизни. Дурака этого старого бросила. И работа теперь не держит. Ты уже семь лет там сидишь. Копейки получаешь.

– Ох, мамуля, – Лидия засмеялась. – Мне нравится твоя трактовка. Я бросила старого дурака. Я!

– А как? – изумилась мать. – Насколько я понимаю, ты поставила вопрос ребром. Что тебе пора замуж.

– Ну да, что-то вроде, – и утюг выпустил в воздух струю теплого пахучего пара.

– Давай о нем забудем. Давай уйдем с этой паршивой работы, где он будет тебе мозолить глаза.

– Вначале надо найти что-то, а потом уже уходить.

– А вот это заблуждение! Надо вначале уходить. Иначе как ты поймешь, что надо что-то найти?

– Мамуль, если я сейчас останусь без работы, то вообще сойду с ума.

Видимо, какая-то слабина в ее голосе все-таки прозвучала, потому что на следующий день она пошла в газету, а мать занялась поисками ее новой работы.

Надо сказать, что возможности матери были в те годы почти неограниченными. Связи, наработанные за десятилетия ее сказочной карьеры, опутывали всю Москву, как электрические провода. Это было важнее денег, притом, что могло и не приносить денег, как, скажем, не приносило их матери. Но зато в этой сети решались «настоящие вопросы» – самые настоящие вопросы, вроде условного срока вместо десяти лет строгого режима или особняка в центре, оттяпанного у одного известного театра за неуплату электричества. Вот какие вопросы решала мать по своим проводам, посылая в московский эфир короткие шифровки, иногда непонятные, как абракадабра, а иногда прямые и ясные, но звучащие как бы между прочим, в конце веселой свойской беседы о памятных совместных эпизодах. Лидия умирала со смеху, слушая эти странные разговоры, в которых все главное выдавалось за второстепенное, но воспринималось как главное. «Да, Васильич, наша русская природа – это тебе не Турляндия… Слушай, как раз по поводу природы. Тут хороший человек, верующий, по этой земле из лесного фонда хочет встретиться. У него очень интересные предложения. Он храм хочет построить, ну и еще что-то. Может, он подъедет, обсудите?»

– Мамуля! – хохотала Лидия. – Я предлагаю вам не тратить время на разговоры. Записывайте на автоответчик и прослушивайте с конца!

– Лидусь, ну что ты? – обижалась мать. – Хороший человек попросил. А в лоб я не могу, обидятся. Скажут, вспоминаешь нас только по делу.

– Как будто это не так!

–Лидусь, ты не права.

Много лет мать решала судьбу лесов, театров и судимостей, и вот теперь, наконец, получила возможность что-то порешать для дочечки. Но сеть дала сбой в самом неожиданном месте. На Лидию, ожидавшую скромной поддержки, посыпались воистину золотые предложения.

Вечером в среду, когда она пришла с работы, мысленно прокручивая в уме встречу с Артемом в коридоре, мать предложила ей возглавить крупную радиостанцию. Она, икнув, отказалась.

В четверг матери сообщили, что помогут выбить свой телеканал. Услышав об этом, Лидия побелела. Мать, увидев ее реакцию, снова вошла в сеть, и там, в сети, немного поколебавшись, предложили того, кто даст на этот телеканал денег. «Сказочное предложение» – сказала мать, поджав