Но это лишь сугубо личные соображения морского офицера, чья карьера как будто приближается к своему завершению. Осенью 1934 г. закончилось его пребывание на командирском мостике линкора «Силезия», и Канарис получил новое назначение – комендантом крепости Свинемюнде. Городок, расположившийся в одном из трех устьев Одера, в то время был популярным курортом на Балтийском море. Вооружение крепости состояло из двух береговых батарей, и в ней также находился гарнизон морских пехотинцев. Здесь как-то проявить себя было невозможно. Свинемюнде – не очередная ступень по пути наверх, это тупик. Тому, кого сюда переводят, позволительно еще пару годочков наслаждаться жалованьем капитана 1-го ранга, прежде чем его отправят в чине контр-адмирала на пенсию. Канарис тоже уже полностью примирился с ожидавшей его участью, с тем, что за годами изнурительной работы и постоянных беспокойств теперь последуют покойные дни неторопливых размышлений. Но ему только думается, что он примирился. В один прекрасный день, обозревая вверенную ему территорию, Канарис приходит к выводу: протянувшийся на многие километры широкий песчаный берег – отличное место для прогулок верхом, значит, здесь он сможет сколько душе угодно заниматься своим любимым видом спорта.

Но все вышло по-другому. Как раз в этот момент, когда, казалось, карьера Канариса заканчивалась, она только по-настоящему, собственно говоря, и начиналась. В Берлине, в отделе контрразведки (абвер) имперского министерства обороны, неожиданно остро встал кадровый вопрос, требующий скорейшего разрешения. Руководитель отдела, капитан 1-го ранга Конрад Патциг, исключительно компетентный и принципиальный офицер, из-за постоянных конфликтов с рейхсфюрером СС Гейдрихом впал в немилость у своего начальника, тогдашнего военного министра Бломберга. Бломберг потребовал от командующего военно-морскими силами адмирала Редера отстранить Патцига от занимаемой должности, поскольку он не устраивает нацистскую партию. Необходимо отметить, что многие часто задавались вопросом: почему в германском вермахте на пост руководителя абвера – военной контрразведки, которая в основном удовлетворяла потребности армейских подразделений и в которой работали преимущественно офицеры сухопутных войск, – после увольнения Патцига вновь избрали морского офицера? Поначалу, по-видимому, сыграло свою роль распространенное в Германии мнение, что морские офицеры должны обладать особенно широким кругозором, поскольку, мол, плавая на военных кораблях по морям и океанам, имеют возможность посещать разные страны. При этом обычно упускалось из виду, что за кратковременное пребывание в иностранном порту невозможно приобрести глубокие и разнообразные познания, а общие впечатления были сравнимы с теми, которые получает обыкновенный турист. Однако все дело в том, что, заняв однажды пост начальника абвера, командование ВМС всеми силами старалось и впредь сохранять его за собой. В 1934 г. каждый вид вооруженных сил стремился во что бы то ни стало удержаться на отвоеванных влиятельных позициях. Среди морских офицеров, подходящих по воинскому званию на освобождающуюся должность, в тот момент как будто не оказалось никого, кроме Канариса. Он был единственный кандидат, который мог без длительной предварительной подготовки быстро освоиться в новой должности. Послужной список свидетельствовал о наличии у него таких способностей, необходимых всякому шефу разведорганов, как пытливый ум, изобретательность, умение общаться с людьми; эти качества на первых порах вполне могли компенсировать пробелы в знаниях, касающихся осуществления тайных операций.

Редер долго колебался, прежде чем решиться доверить руководство абвером Канарису. Лично его, адмирала, такой ход событий не устраивал, ибо страшила совместная работа с человеком, чей острый интеллект был ему хорошо знаком. Из-за своей необычайной изворотливости, умения в нужный момент решительно действовать, полагаясь на интуицию, а не на логические суждения, Канарис казался Редеру каким-то загадочным, даже таинственным существом. Но, желая сохранить пост начальника абвера за военно-морскими силами, Редер в конце концов преодолел собственные сомнения, и Канарис был утвержден в этой должности, на которую он после нескольких недель вхождения в курс дела официально вступил 1 января 1935 г.

Человек замирает на какое-то мгновение и осматривается, оглядываясь назад. За повседневной жизненной суетой он почти забыл спросить себя: в чем смысл всех его поступков? Внезапно ему становится ясно: столетие, треть которого уже прошла, еще не раскрыло перед ним своей главной цели. Пока не было и нет ни настоящего порядка, ни общепринятых правил поведения. Хотя каждую пару месяцев государственные мужи, представляющие добрую половину земного шара, собираются в Женеве, чтобы поупражняться в словопрениях, Лига Наций, которая должна была бы подарить миру новый, более разумный порядок, еще не вышла из пеленок – и уже смертельно больна. В межгосударственных отношениях все еще используются прежние, ныне устаревшие дипломатические приемы. Могущественным державам официальная дипломатия служит лишь внешним прикрытием, важнейшие международные дела они вершат, пользуясь тайными каналами. Внутренняя политика переплетается с внешней политикой. Новый, более глубокий и неприкрытый макиавеллизм становится нормой. В европейских государствах один за другим поднимают голову тираны, опираясь, как в древности, на бессловесные и покорные уличные толпы. Они могут враждовать между собой, с помощью послушного пропагандистского аппарата распространять по миру ложные спасительные идеи, для вида друг друга опровергать, но, по сути, цель у них одна – уничтожить остатки гуманного либерализма, доставшегося нам от предков, поработить человеческую личность. Для достижения поставленной цели тираны готовы пойти на любое нарушение законности и морали.

В зрелом возрасте человек вдруг начинает понимать, что через государственные границы и целые народы протянулись новые фронты, из-за чего у всякой осознающей свою ответственность личности возникают проблемы, которые невозможно решить, действуя по правилам, усвоенным в юные годы. И в этот момент человек ясно видит, что перед ним ситуация, не имеющая прецедента, и что ни прежний опыт, ни сложившиеся традиции, ни писаные законы не могут подсказать ему правильный образ действия. И становится очевидным, что теперь все его поступки будут оцениваться более высокими, божественными законами, диктуемыми в каждый данный момент его собственной совестью.

Канарису уже исполнилось 47 лет, когда он принял руководство абвером. Несмотря на свежесть лица, он выглядел значительно старше своих лет из-за белых как снег волос. Поэтому у сотрудников он вскоре получил прозвище «седовласый старик». И на самом деле, своими зрелыми суждениями, которые он излагал короткими скупыми фразами, новый шеф разведки производил впечатление бывалого, умудренного жизнью старика. Канарис не был разговорчив, не любил откровенничать, стиль его речи был, как выразился один из соратников по движению Сопротивления, «эклептическим». У него были веские основания скрывать от внешнего мира свои подлинные взгляды и мнения. Как мы уже знаем, Канарис не принадлежал к тем, кто изначально отвергал национал-социализм. Нам неизвестно, когда он понял, то гитлеровцы – это не временное явление, которое можно преодолеть обычными политическими средствами, присущими парламентской системе управления, а чрезвычайно опасный феномен, угрожающий самому существованию Германии. Но к тому времени, когда он возглавил абвер, подобная точка зрения у него уже сложилась. Бойкот, объявленный евреям, и преследования любых «неарийцев», не имеющие ничего общего с законом, события 30 июня предшествующего года, сопровождавшиеся, как достоверно знал Канарис, многочисленными убийствами и другими жестокостями, – всего этого оказалось достаточно, чтобы загасить у него последние искры надежды на поворот Гитлера и его «паладинов» к лучшему. Но руководители НСДАП по-прежнему считали его своим и преданным их идее человеком, не в последнюю очередь из-за прошлых громких выпадов против него со стороны левых элементов, и Канарис не видел оснований преждевременно подрывать эту веру. Он с самого начала прекрасно понимал, какой мощный инструмент власти и влияния попал к нему в руки с получением под его начало такой организации, как абвер, и именно в авторитарном государстве, быстрыми темпами катящемся по наклонной к тоталитаризму.