Повисла небольшая пауза.

– А что насчет тебя? – поинтересовалась я. – Куда поедешь? Вчера ты упоминал про Гранд-Каньон.

– Однозначно Гранд-Каньон, – проговорил парень и задвигал руками, чтобы удержаться на плаву. – Рядом с ним есть озеро Пауэлл. Поселюсь в хижине неподалеку. Думаю, смогу работать в местной автомастерской. Не хочу заниматься этим вечно, только пока не закончу подготовку по оказанию скорой помощи.

– Ты хочешь стать медиком?

– Пожарным. Я хочу быть пожарным. Но навыки по оказанию первой помощи должен пройти.

– Серьезно?

– Ага.

– Опасная работа, не так ли? Тушить бушующий ад, вытаскивать людей из горящих зданий? – Я криво улыбнулась. – Спасать кошек с деревьев.

Эван издал короткий смешок, и, клянусь богом, этот звук достиг моей души. Да и сердца тоже.

– Ну или типа того, – согласился он. – Мне нравится помогать людям.

– Я могу представить тебя пожарным.

– Да?

Боже, конечно. Я представила высокую фигуру Эвана, облаченную в тяжелую форму пожарного. Нужно быть сильным, чтобы носить ее. Фантазия двинулась дальше. Красивое лицо, покрытое по́том и копотью, бушующий позади огонь. Он несет маленькую девочку и отдает в руки благодарной матери…

Что со мной не так?

Эван Сэлинджер завладел моими мыслями. Я попыталась отгородиться, но это не помогло.

– А ты кем хочешь стать? – спросил он. – Ты упоминала, что найдешь работу, но как же твои стихи?

Мои брови взлетели вверх.

– Откуда ты знаешь, что я пишу?

– Я принес в жертву агнца на алтаре Баала, и мне явилось видение. – Он рассмеялся, увидев выражение моего лица. – Я читал ваш андеграундный журнал. Как его там? Mo Vay Goo? Там еще зернистая ксерокопия Моби Дика на обложке?

– А. Точно.

Его смех затих.

– Понимаю. Я в курсе, что обо мне говорят.

Желание расспросить у него о Вудсайде, о срыве в классе, о видениях так никуда и не делось. И я видела, что он готовится к моему любопытству.

«Не делай с ним этого», – подумала я. Эван и без того достаточно долго варится во всем этом. Больше никаких дурацких намеков. Я решила просто поговорить с ним.

– Ты читал Mo Vay Goo? – удивилась я. – Я думала, журнал выбрасывают в мусорку через шесть наносекунд после того, как Марни его раздаст.

Он снова подплыл к краю бассейна.

– Обычно я читаю журнал, хотя пока там не появилась твоя публикация, он не производил на меня впечатления. Твое стихотворение мне понравилось.

– Спасибо.

– Ты правда хорошо пишешь, – сказал он. – Разве не хочешь заниматься этим? Быть поэтом? Я имею в виду превратить это в профессию?

– В поэзии не так уж много денег. Ни гроша.

– Преподавание?

Я пожала плечами.

– Не знаю. Я не очень люблю стоять перед людьми и говорить. И чтобы стать учителем, мне придется поступить в колледж. Джерри так много переезжал, что у меня дерьмовые оценки. Я не смогу получить стипендию, а провести остаток жизни по уши в долгах не хочу. Наверное, найду какую-нибудь работу в ресторане, а писать буду на стороне. – Я посмотрела на свои руки. – Знаю, не очень амбициозно…

Эван положил подбородок на руки, наблюдая за мной.

– Я был бы не против когда-нибудь почитать твои стихи. Если ты не возражаешь.

– А ты бы хотел?

– Определенно.

Я представила, как он читает мою коллекцию. Стихи, написанные глубокой ночью под шепот призраков.

– Это нелегкое чтение.

– Они о твоем шраме? – тихо поинтересовался он.

– Некоторые. Говорят, надо писать о том, что знаешь.

Эван кивнул, и я увидела незаданный вопрос.

– Автомобильная авария, – произнесла я. – Мне было тринадцать. Мама и дядя погибли, я порезалась. Об окно. В смысле… так я получила шрам.

Я отвела взгляд. Я так часто врала, что слова легко слетели с моего языка. Но мне казалось неправильным то, что я обманула Эвана. Как будто оскорбила его интеллект.

– Наверное, тяжело так потерять семью, – посочувствовал он.

Проклятье, я едва не ляпнула, что он прав ровно наполовину, потому что мой дядя не из тех людей, кого стоит оплакивать. Черт побери, мне хотелось разоткровенничаться и рассказать Эвану все как есть. Он пробивал пломбу, которую я старалась держать нетронутой, оставляя на ней трещины. Однако я держала рот на замке.

– А что с отцом? – спросил парень после недолгого молчания.

– Когда мне было два, он погиб в Афганистане.

– Черт. Мне очень жаль, Джо.

С горестным выражением лица он покачал головой. Не жалость – ее чую я за милю, она пахнет собачьим дерьмом. Однако в голосе Эвана звучало сожаление. Словно он слишком поздно прибыл на место катастрофы.

– Да, но с этим уже ничего не поделать. – Я уперлась локтями в колени. – Ладно… а что насчет твоей семьи?

– Там не о чем рассказывать, – криво усмехнулся он. – А что ты слышала?

Я ухмыльнулась.

– Много. Распространители слухов могут высосать из пальца любую историю.

– О да, они могут, – согласился он, искренне мне улыбаясь.

Воздух между нами потеплел, и я пожалела, что не захватила с собой купальник.

– А как насчет твоих настоящих родителей? – поинтересовалась я. – Они знают, где ты? Ты знаешь, кто они?

Он покачал головой, и то тяжелое выражение вновь вернулось в его взгляд.

– Нет. Когда мне было три года, меня оставили на пожарной станции в Хэлстоне. Я жил в разных приемных семьях, пока три года назад Сэлинджеры не взяли меня к себе.

Еще одно видение появилось в моем сознании и ранило, будто шипы. Маленький светловолосый мальчик, одиноко бредущий по подъездной дорожке пожарной части. Плачет, смущается и, вероятно, зовет маму…

Я хочу стать пожарным.

Я вздрогнула, сделав вид, что отгоняю комара.

– Сэлинджеры официально усыновили тебя?

– Да, но моя жизнь мало чем отличается от жизни ребенка, попавшего в Лимб [11]. Понимаешь, да, я ношу их имя, но ощущаю себя гостем в их доме, который к тому же злоупотребил гостеприимством. – Эван снова оттолкнулся от стены и отплыл на середину бассейна. – Боже, жалко звучит, верно?