Я бы этого не забыл никогда. Потому что так меня тоже никто не звал. Только ей пришло в голову разложить привычное имя на первоначальные составляющие. Я чувствовал себя всемогущим. Тем, кто способен вызывать подобные мысли и чувства. А ещё она испытала удовольствие — не такое уж частое явление для девственниц.

«Так не бывает», — сказал я сам себе позже.

Но, оказывается, у меня просто никогда не было Илоны Бояркиной. Чуткой, отзывчивой, идеальной, словно сделанной по специальному заказу для меня.

Она не стала кукситься и беречься.

— Как, оказывается всё просто и сложно одновременно, — сказала Илона, разглядывая алое пятнышко на простыне, что подсыхало на глазах и становилось бурым. — И ни капельки не страшно. Потому что с тобой.

Это была какая-то офигительно безграничная вера в меня и мои силы. В тот миг я понял: не смогу её подвести. Из кожи выпрыгну, чтобы она была счастлива со мной. Только со мной. Мой идеальный светлый ангел, девушка, лучше которой не найти.

— Давай ещё! — поползла она ко мне на коленях — взъерошенная, с порозовевшими щеками и горящими глазами.

Колебался я недолго: Илонка умела убеждать. К тому же, мне было её мало, так мало, что удержаться было невозможно.

В тот вечер я понял, как это: одновременно получать удовольствие. Именно тот случай, когда ни опыт, ни возраст не играли никакой роли. Мы будто лепились из одного теста — две формы, подходящие идеально друг другу.

Это был ураган. Торнадо. Смерч не разрушающий, а воссоздающий, собирающий всё самое лучшее, чтобы обрушиться на нас благословенным экстазом.

Помешательство одно на двоих, когда весь мир уходит плакать от горечи, потому что становится ненужным. Мы были полны друг другом, не могли надышаться, наговориться, вылезти из постели. Всё сразу, словно окончательно прорвало плотину. Наша стихия вышла из берегов.

— Я тебя никуда не отпущу, — сказал я в тот вечер.

— Я от тебя сама не уйду, — показала она мне язык.

Это было лучшее время. Мы жили вместе, просыпались в одной постели, делились планами, мечтали, дрались подушками, спорили до хрипоты.

Я познакомил её с бабушкой Алиной — единственным дорогим мне человеком.

— Главное — не промахнись, — сказала она мне, когда мы уходили и покачала головой.

— Не переживай, бабуль, всё будет хорошо, — поцеловал её в щёку. Я искренне верил, что именно так и будет.

А потом было ожидание, когда Илона уехала домой, к родителям. Самые долгие дни, наполненные тоской под завязку и гулкой тишиной, когда домой не хотелось возвращаться. Там меня ждала пустота. Там не было её смеха и жизнерадостной энергии, не мелькали светлые волосы, закрученные в небрежный пучок, из которого вечно торчали ручки и карандаши. Илонке нравилось рисовать в блокнотах то геометрические фигуры, то лианы, усыпанные цветами.

— Это релакс, мне так думается легко, — объяснила она свои художества.

Я познакомил её со своим блокнотом, куда заносил все важные дела, и украдкой любовался, как она проводит пальчиком по строкам и удовлетворённо кивает, увидев очередную галочку.

Не рассказал я ей только о наших трениях с отцом и о том, что собираюсь рано или поздно сделать рывок — уйти из его бизнеса, открыть своё дело и уже никогда от него не зависеть.

Не хватало малого: денег, первоначального капитала. Но я активно работал над этим вопросом. Тогда мне казалось: я могу всё преодолеть, всё осилить, лишь бы Илона всегда была рядом.

Это было самое счастливое лето в моей жизни. Насыщенное, полное любви и веры в прекрасное.

А потом пришёл сентябрь и перевернул всё. Опрокинул чернильницу на чистый лист. Замарал всё, что я считал светлым и святым. Так бывает, наверное: за белой полосой приходит чёрная. Об этом всегда нужно помнить, но я расслабился. Верил, что со мной этого никогда не случится. Оказалось, что я ошибаюсь.

Илона

— Я счастлива, — сказала я Людке в тот день. — Так счастлива, что порой сама себе завидую.

— А я рада за тебя, — улыбнулась она мне, помогая собрать остатки вещей. — Ну, ты прости, а? Я ведь из осторожности зудела. Как бы знаешь… — попыталась она объяснить своё поведение и покраснела до слёз.

— Я знаю, — обняла её и прижала к себе покрепче. — Жизнь — штука сложная, да. И часто в ней гадостей больше, чем приятного. Но бывают же исключения?

— Ой, ну хотя бы… Он хоть замуж тебя позвал?

Нет, не позвал. И даже в любви не признавался. Но пустые слова ничего не значили. Я и так всё знала. Потому что читала в его взгляде куда больше, чем он мог сказать. К тому же, это было его решение — перевезти к себе окончательно.

Часть вещей я давно к нему перетянула. А за остальным явилась сегодня. Уже занятия начались, лучше всё сделать пораньше, чтобы потом не отвлекаться на всякие мелочи.

У меня четвёртый курс, ответственность, практика, и не мешало бы подумать о более перспективной работе, чем подрабатывать в кафе на раздаче. Бодьке не нравилось. Но летом и так пришлось с подработкой расстаться: каникулы, поездка домой, бурная личная жизнь, о которой я так и не решилась рассказать моей строгой маме. Думаю, она бы меня не поняла.

— Эх… я так и знала, — вздохнула тяжело Людка, — ну, если что, тебе всегда есть куда вернуться, общагу ты оплатила, а я никого сюда не пущу. Если что, моя жилетка всегда к твоим услугам.

— Я не вернусь, — улыбнулась я подруге. — И жилетка твоя, надеюсь, не понадобится. Но спасибо тебе за всё. И за бу-бу-бу — тоже. Я буду скучать.

Мы обнялись. Людка хлюпнула носом.

Я уходила в полной уверенности, что всё у меня будет хорошо, что мы с Бодей сможем и жить вместе, и любые трудности, если они появятся, преодолеть.

В двадцать лет легко быть идеалистом, потому что у жизни на нас — свои планы, и никто не знает, что ждёт его за очередным поворотом.

— О! Дояркина! — обрадовался Педалик, как только меня узрел в университете. — Как долго мы не виделись, и нафига ж мы встретились! А ты молодец! Горячая штучка оказалась! Просто агонь, Дояркина! Звезда инстаграмма и ютуба! Кто б подумал, что в тебе такое полымя угнездилось? Огненный столб буквально! Это просто космос, детка!

Я смотрела на него брезгливо, как на таракана и не особо прислушивалась, что он несёт. Педальников, видать, понял, что я «не въехала в тему» и охотно пояснил:

— Ты ж, наверное, не в курсе. А только мы с Островским на тебя поспорили тогда. Я ему: не сможешь, а он: смогу. Прикинь, смог! А я ему проиграл!

И подсунул мне под нос телефон, охотно продемонстрировав фотографии, где мы с Бодей… не знаю, как я всё это вынесла.

— Порнозвёзды истерически рыдают! Ты у них хлеб отобрала! А ещё ролики есть — м-м-м-м…