Мне пришлось кивнуть и соврать:

– Не подозревал вас ни в чем.

Клавдия встала и включила чайник.

– Но вы пришли ко мне! Почему?

– Вы соседи, – нашел я правильный ответ, – сами недавно сказали, что в теплое время года окна у вас открыты. Слышали, как Светлана скандалила с матерью. Может, что-то знаете или вам известна от всех скрытая информация?

– Значит, все-таки подозреваете, что смерть Стекловой не простой инсульт, – подчеркнула собеседница. – Если хотите что-то спросить, не ходите вокруг да около, говорите прямо. Я не из тех, кто распространяет сплетни. В кофейне разные люди сидят, о всяком болтают, но я ничего не слышу. Я не мадам Фелиция. Вот та мастер художественного свиста. Скажете при ней утром: «Хороший день сегодня, душа радуется». И к вечеру весь город инопланетян будет обсуждать, что Иван Павлович находится в глубочайшей депрессии, решил покончить с собой. Фели так ваши простые слова переиначит, что… О! Поняла! Это она вам наплела, что я отравила Стеклову. И как я сразу про нашу главную сплетницу не подумала? По Фунтову уже идут разговорчики, что Валентину лишили жизни. И…

Клавдия взглянула в окно и вскочила.

– Иван Павлович, идите быстро за занавеску, спрячетесь за ней. Сюда идет Фелиция. Кто черта помянет, а он уже тут. Давайте, прячьтесь скорей, я поговорю с Балкиной, а вы послушаете. Ну же!

Я поспешил за плотную штору, понял, что она прикрывает дверь в кухню, сделал небольшую щель между двумя полотнами и увидел, как Клава перевернула табличку на двери и отперла дверь. Через секунду в кондитерскую ворвалась худенькая маленькая черноволосая женщина и, забыв поздороваться, спросила:

– Чего ты в середине дня закрылась?

– Инспектор приезжал, – ответила Загоскина, – пожарный с проверкой.

– Это его ты угощала? – продолжала допрос Фелиция.

– Хочешь купить десерт? – вопросом на вопрос ответила кондитерша.

– Чья машина стоит перед твоим домом? – не успокоилось местное бюро кривых новостей.

Загоскина прикинулась удивленной.

– Где?

– В окно глянь. В пяти метрах от входа.

– Понятия не имею, кому тачка принадлежит, – не дрогнула кондитерша. – На улице любой припарковаться может. Фели, я слышала, что у Вали случился инсульт.

– Знаю об этом давно, – сказала сплетница.

– Да? Откуда?

– От верблюда.

– Сделать тебе кофейку? Я угощаю.

– Если бесплатно, то вари. Латте.

Раздалось тихое позвякивание, потом гудение машины, и снова прорезался голос Клавы:

– Как ты думаешь, Валя умерла своей смертью?

– Ее убили, – безапелляционно заявила посетительница.

Клавдия очень правдоподобно изобразила изумление:

– Да ну? Кто?

– Есть один человек!

– Кто? – повторила вопрос Загоскина.

– Сама не догадываешься?

– Нет!

– Наташка!

– Ты про кого?

– Про Варякину.

– Ну, нет! Они же лучшие подруги.

– И что? Лучшие подруги: это лучшие враги.

– Ой, ну ты и сказанула!

– Почему ты без мужа осталась? А? К кому он ушел?

– Откуда ты знаешь?

– Ха! Неважно! Хочешь жить счастливо? Встречайся со своими девчонками в кафе, бане, боулинге, театре, цирке. Куда угодно с ними ходи, но домой сикух не приводи.

– Ты права, незамужних баб нельзя к себе приближать, ступила я.

– Замужних тоже.

– Они безопасны, у каждой дома свой супруг есть.

– У соседа всегда… толще! Свой надоел, чужой лучше кажется. Дом надо держать закрытым. Если не позарятся на твоего мужика, то завистливыми глазами все обшарят, и начнутся неприятности. Помнишь, как у тебя в кафе после ремонта люстра упала?

– Такое разве забудешь! Ужас нереальный! Хорошо что никого не было, не убило посетителей, она прямо посреди зала грохнулась!

– А почему?

– Что?

– По какой причине люстра сорвалась?

– Штырь плохо в потолке укрепили.

– Нет!

– Как «нет»? По-твоему, я не знаю, что у меня в кафе происходит?

– Варякина виновата. Она крепление расшатала.

– Фели, порой ты говоришь умные вещи, но иногда нереальную чушь несешь. Как Наташа могла это устроить? Я постоянно за стойкой, кофе варю, чай подаю. В пять утра встаю, ассортимент приготовлю, часть сама испеку, за кондитерами-пекарем приглядываю. Если отойду из зала, то на несколько минут. Как Варякина успела диверсию совершить? И она ж не великан, ей надо было лестницу с собой припереть.

– Дурочка ты! Не руками Натка орудовала. Энергетически. Я сидела в торговом центре в пиццерии, за соседним столиком – Варякина и Шатунова. Юлька сказала:

– Пицца дерьмо, пошли у Загоскиной пирогов пожрем, она кофе хороший делает. И ремонт забабахала. Ты видела, какую красотень она навела?

Наташка в ответ:

– Заходила в кондитерскую. Клавка в нее уйму средств вложила. Люстру очень дорогую повесила. Глупо на светильники состояние тратить. Никто под потолок не глядит, все поесть приходят. Прибыльное дело – пироги-булки. Вечно она во всем новом, машину недавно приобрела.

Только она тебе позавидовала, крюк и выпал.

– Ой!

– Урок тебе. Скромнее надо себя вести. Нефиг выпендриваться! Дома у себя шикуй. А на чужих глазах не надо.

– Варякина позавидовала Валентине и та умерла?

– Энергетическая стрела может убить.

– Наталья не бедная.

– Денег много не бывает. Вкусный латте. Эклеры есть?

– Да.

– С заварным?

– С масляным я никогда не делаю.

– Дорогие у тебя пирожные.

– Так все натуральное. Не кладу дешевку, масло финское в ход пускаю, беру его у парней, которые продукты прямо оттуда доставляют.

– Хотела эклерчиками полакомиться, да не по карману они мне. Клава, у тебя есть недруги?

– А у кого их нет?

– Небось хочешь, чтобы Жанка от нас съехала.

– Кто?

– Не прикидывайся. Жанна Логинова.

– Ты все знаешь!

– Конечно! Я знаю все. Но не болтаю направо и налево о том, что выяснила, в особенности если человек хорошо ко мне, Балкиной, относится. Вот ты угостила меня латте. Жаль, конечно, что эклерчик не предложила, но кофейку хватило, чтобы я решила: ты добрая, не стану никому сообщать, что к тебе потихоньку Федька, муж Жанки, бегает. Логинова в командировку, а ее благоверный после полуночи огородами за пирожками спешит и до пяти утра их покупает. Что скажешь?