националистов и большевиков снова полностью совпали, но договориться не удалось. Дашнаки создали свои отряды, большевики — свои, Красную армию. Бежать бакинским армянам было некуда — за спиной море, край земли. Законы стратегии велели выдвигаться навстречу неприятелю, навязывая ему бои на дальних подступах. Так в конце весны 1918 года армянские боевые дружины выступили из Баку в сторону Елисаветполя, чтобы сойтись с врагом на горной дороге в районе городка Геокчай.

Микоян настоял на том, чтобы его направили в действующие части, и был назначен комиссаром 3-й бригады (добровольческой дружины) под командованием дашнака Амазаспа Срванцтяна. В другие бригады были направлены большевики Иван Габишев и Авраам Гулоян.

Амазасп, как следует из признаний самого Микояна, не проявил к нему большого уважения. Между большевиками и дашнаками был возможен лишь временный и шаткий союз, и только на платформе совместного противодействия азербайджанским националистам и турецким войскам. Формально отряд Амазаспа, весьма мощный (более 3 тысяч штыков), входил в состав Красной армии, на деле же действовал самостоятельно.

Амазасп, по всей видимости, просто попытался проигнорировать молодого комиссара.

Бригада заняла город Геокчай, где сходились дороги на Елисаветполь (Гянджу), Мингечевир и Кюрдамир, здесь столкнулась с передовыми частями наступающих турецких войск и заняла оборону. Все важные решения Амазасп принимал самостоятельно, либо в узком кругу старших командиров. Комиссар Микоян не был допущен в этот круг, и по собственной инициативе занялся тыловым обеспечением, подвозом хлеба на передовые позиции. В тех условиях — самое разумное решение.

Однако до масштабного боевого столкновения дело не дошло. Турецкие войска многократно превосходили отряд в численности и стали обходить город с флангов. Под угрозой окружения Амазасп решил отступать в Шемаху.

Микоян описал геокчайский эпизод своей военной биографии достаточно подробно. Это была его вторая война, боевой опыт пригодился. Но, к сожалению, комиссар Микоян не имел опыта штабных интриг. О запланированном отступлении ему никто не сообщил. Когда Микоян в очередной раз приехал в расположение отряда, он увидел колонны солдат, уходящие в тыл, на восток. Комиссар Микоян попытался остановить колонну с оружием в руках. Солдаты вернулись, но на следующий день отступление продолжилось. Попытка поговорить с Амазаспом ни к чему не привела — тот отмахнулся от упрёков молодого комиссара. Обдумав происходящее, Микоян решил, что имеет дело с предательством, верхом добрался до ближайшего телеграфа и отправил сообщение Шаумяну, потребовал привлечь Амазаспа к суду.

Далее произошёл неприятный инцидент, дорого обошедшийся Микояну. Его телеграмма попала в руки секретаря Шаумяна Ольги Шатуновской, молодой девушки, и она, по неопытности, передала текст в редакцию газеты «Бакинский рабочий». 22 июля телеграмма была опубликована. Амазаспу доложили, что комиссар Микоян публично обвинил его в измене. Это было тяжкое оскорбление. Охрана Амазаспа попыталась избить Микояна, чудом дело не дошло до стрельбы. Микоян уехал из отряда и больше туда не возвращался. 25 июля он вернулся в Баку.

Ольга Шатуновская впоследствии оставила воспоминания, записанные публицистом и философом Григорием Померанцем, «Следствие ведёт каторжанка». Она утверждает, что дашнак Амазасп несколько раз подсылал к Микояну убийц; в юного комиссара стреляли из-за угла, он чудом остался жив.

Судьба Амазаспа сложилась трагически. После полного установления советской власти в Закавказье он был арестован и в 1921 году умер в тюрьме в Эривани.

Оказавшись в Баку, Микоян увидел, что политическая и военная ситуация развернулась. Бакинский совет рабочих и солдатских депутатов большинством голосов высказался за то, чтобы пригласить в город английские войска. 4 августа 1918 года на пирс Бакинского порта сошли первые подразделения Британского экспедиционного корпуса. Прибыли они из Персии, и это было не вторжение: их пригласила законная на тот момент власть. Формальности были соблюдены.

Ни красноармейские отряды, ни армянские национальные дружины не смогли сдержать натиск превосходящих и хорошо организованных регулярных турецких боевых соединений, наступающих при поддержке артиллерии.

К началу августа турецкий авангард уже занимал посёлок Баладжары, откуда открывался путь на Баку по железной дороге.

2

Поражение коммуны

Сейчас существуют две версии истории Бакинской коммуны и, если шире — истории установления советской власти в Азербайджане. Первая версия — официальная советская, существовавшая на протяжении 70 лет. Вторая — кардинально отличающаяся современная, созданная историками независимого Азербайджана.

В пользу первой версии, советской, говорит то, что она изложена непосредственными участниками событий.

В распоряжении автора — свидетельство Анастаса Микояна, изложенное в его книге «Дорогой борьбы» (1971), и затем, с незначительными изменениями в более поздней книге «Так было» (1999).

Есть второе свидетельство, многим неизвестное. Оказывается, старший сын Степана Шаумяна, Сурен, в 1927 году опубликовал в Баку свои воспоминания, под названием «Бакинская коммуна». В год выхода книги Сурену Шаумяну было 25 лет. Он, по всей видимости, имел тягу к литературному творчеству и находил для него время. Микоян сообщает, что в 1930 году Сурен Шаумян выпустил ещё одну книгу, под названием «Большевистская контрабанда». То есть воспоминания о событиях в Баку Сурен Шаумян создал самостоятельно и по доброй воле, а не по рекомендации «товарищей по партии».

Далее, следует учитывать, что младший сын комиссара Степана Шаумяна, Лев, на протяжении многих лет (с 1954 по 1971 год) работал заместителем главного редактора Большой советской энциклопедии. Лев Степанович Шаумян сам не написал воспоминаний, но, очевидно, оказывал помощь и консультировал и Анастаса Микояна, и историка Дубинского-Мухадзе, биографа своего отца. Оставил Лев Шаумян и прямое свидетельство: сохранился текст его лекции «Расстрел 26 бакинских комиссаров английскими интервентами» (опубликован в Москве отдельной брошюрой в 1949 году).

Если предположить, что некая «подлинная», «настоящая» история Бакинской коммуны 1918 года искажена — тогда получается, что солгали и Анастас Микоян, и Сурен Шаумян, и Лев Шаумян, и Дубинский-Мухадзе.

Но жизненный опыт подсказывает нам, что ложь невозможно проработать во всех деталях.

Если существуют подробные свидетельства участников событий, образованных, умных людей — безусловно, опираться следует именно на них, а уже потом на теории позднейших комментаторов и интерпретаторов.

Но это не всё. Есть также и альтернативное свидетельство: мемуары английского генерала Лионеля Денстервиля, под названием «Британская интервенция в Закавказье». Денстервиль — между прочим, друг и однокашник поэта и писателя Редьярда Киплинга — не испытывал симпатий ни к большевикам, ни к турецким солдатам, однако своё дело знал хорошо, и его анализ военной и политической ситуации в Закавказье 1918 года нельзя назвать неверным или поверхностным. При этом Денстервиль владел русским языком и признался на страницах своей книги в «известных симпатиях к России».

Сличение текстов Микояна, Сурена Шаумяна и Денстервиля в значительной степени позволит читателю составить объективный взгляд на историю Бакинской катастрофы большевиков.

По свидетельству Сурена Шаумяна, англичан в Баку активно приглашали эмиссары Армянского национального совета, дашнаки, а также представители эсеров, ещё в апреле 1918 года. Первоначально речь шла о мощной силе в 40 тысяч штыков, но на деле численность британского соединения едва достигала 3 тысяч. Сурен Шаумян называет цифру в 300–400 человек.