Никакого Николая Ильича, скрипача, среди персонала филармонии не числилось. Капитан Астахов не поленился и просмотрел персональные данные сотрудников. Николай Ильич, которого он в конце концов вычислил, оказался на самом деле Николаем Максимовичем Ильиным, завхозом, мужчиной женатым и обремененным тремя детьми; был за ним грешок при знакомстве с прекрасным полом выдавать себя за музыканта.

— Опять Коля дурака валяет? — спросил завкадрами. — Тут его дамочки без продыху бегают и скандалят. И хоть бы ума хватало не называться музыкантом из филармонии! Его же вычислить раз плюнуть. Слабость у него к музыке, понимаете?

Об убийстве Ильин слышал, и было видно, что испугался.

— Да, да, я знаю! Трагическая история! Алечка… Алевтина Андреевна была таким человеком! Такой женщиной! Необыкновенной! И очень несчастной… между нами. — Он прижимал руки к груди и преданно заглядывал капитану в глаза. Нос капитана уловил сладкий запах его парфюма.

— Несчастная? Что вы имеете в виду? — спросил он.

— Ну как же! Вы же видели мужа Алечки? Он ей не пара, они не смотрелись вместе, понимаете? Они были чужими. Типичный мезальянс.

— Она жаловалась вам на семейную жизнь?

— Нет, конечно, но я же видел! Кроме того, у него есть любовница.

— Откуда вам это известно? Вы знакомы с ее мужем?

— У них автосервис, я покупаю там бензин. Я видел его с подругой Алечки… Она как-то нас познакомила. Имя еще такое необычное… — Он пощелкал пальцами. — Радда! Точно, Радда. В парке за театром, и эта Радда плакала! А он ее утешал. Даже невооруженным глазом было видно, что они близки. Вы понимаете, о чем я? — Он наклонился через стол к капитану, и тот отодвинулся.

— Вам знакомо это? — Астахов положил перед мужчиной куклу.

— Что это? Кукла? — Он достал из нагрудного кармана очки. — Господи, ну и страшилище! Никогда раньше ее не видел. А что? Вы хотите сказать… Что вы хотите сказать?

Капитан не ответил и убрал куклу. Спросил, где он был вчера вечером. Мужчина отрапортовал, что до пяти был в «Бонжуре» и пил кофе, а потом вернулся на работу. Им доставили новую мебель, пришлось торчать здесь до десяти вечера, и у него есть куча свидетелей.

…И что мы имеем на данный момент, спросил себя капитан Астахов, подводя итоги. Мало имеем, признал. Жертва, возможно, находилась в кафе одна, когда пришел убийца. Но не обязательно. В кафе могли быть посетители. Он незаметно перевернул табличку на двери и сел за столик. Заказал кофе. Кстати, всю посуду, что была на столиках, изъяли на предмет отпечатков. Сидел, пил кофе, ждал, когда все уйдут. После чего задушил жертву. Веревку принес с собой — никто из свидетелей ее не опознал. После чего выключил свет в зале и ушел. Дверь осталась незапертой. Просто удивительно, что туда никто не сунулся. Правда, на двери висело объявление «Закрыто», но кого когда это останавливало? Подергать за ручку, разглядывая объявление, — самое то. Свет в подсобке продолжал гореть. Перед тем как уйти, убийца положил на полку куклу с воткнутыми в нее булавками. И что бы это значило? Если, конечно, это его рук дело и кукла не находилась там раньше?

Идем дальше. У любимой подруги жертвы шашни с ее мужем. Ох уж эти любимые подруги! Муж требовал продать кафе, так как проблемы в бизнесе. Он простой мужик и вряд ли стал бы подбрасывать куклу. Убить мог, а куклу вряд ли. А если бы куклы не было, спросил себя капитан. А если куклу принес не убийца, а кто-то другой? Подруга, например? Он вспомнил лицо Радды, когда она увидела куклу. Изумление, испуг… Вряд ли. И убийцей она быть не может, так как рост ее около ста шестидесяти, коротковата. Официантка Надя? Нет. Она лицо пострадавшее, так как лишилась работы. Кафе, скорее всего, будет продано. Завхоз с перстнем? А мотив? Приврать и посплетничать — да, убийство — нет, кишка тонка. И алиби в наличии. Как ни крути, убийство Алевтины Лутак на руку в первую очередь мужу.

«Узнать про скандал на бывшей работе», — записал капитан в блокноте.

Муж-убийца, подруга-любовница… Классика.

И что интересно: все опрошенные жалеют в первую очередь себя, а уж потом хозяйку…

— Я не понимаю, чего вы от меня хотите! — в голосе Борисенко слышалось раздражение. — Моя жена умерла по нелепой случайности, что тут расследовать? Я не собираюсь отвечать на ваши глупые вопросы.

Крупный, с обветренным лицом, одетый как простой работяга, он враждебно смотрел на Шибаева. И тот, вспомнив богатый дом в престижном кооперативе, невольно подумал, что у этого мужчины есть другая, параллельная жизнь, и со своей женой он имел очень мало общего. Или вообще ничего. Даже то, что он постоянно сидит в Зареченске, лишь изредка «заскакивая» домой, говорит о многом. Кроме того, он был пьян — Шибаев ощутил витающий в воздухе душок алкоголя. И агрессивен.

— Владимир Андреевич, ко мне обратилась ваша родственница Елена Федоровна…

— Да знаю я! — резко перебил Борисенко. — Лена — прекрасный человек, но абсолютно ничего в жизни не понимает. Я не знаю, как вы на нее вышли, но со мной такие номера не проходят. Я понятно излагаю?

— Это она на меня вышла… — мирно заметил Шибаев. Несмотря на враждебность Борисенко, тот вызывал в нем все большее любопытство. Работяга, как сказала Елена Федоровна. Успешный бизнес, деньги, возможности… И все-таки работяга.

— Не важно! Я понимаю, что зарабатывают на жизнь по-разному. Кто-то вкалывает, кто-то сует нос в грязное белье, но ради бога, при чем здесь мы? — Набычившись, он смотрел на Шибаева и явно думал, что сейчас самое время дать в морду паршивой ищейке, всюду сующей свой нос. — Следствие установило причину смерти, какого рожна вам еще надо? Я сразу сказал Лене, что она затеяла глупость, а вы и рады. Лишь бы бабла слупить. Давайте, запишите меня в убийцы. Натравите этих подонков из чертовой «Лошади»!

«Вечерняя лошадь» была местным бульварным листком, кладезем сплетен, слухов и откровенного вранья.

— Вас никто ни в чем не обвиняет, Владимир Андреевич…

— А кого обвиняют?! — взвился Борисенко. — В доме, кроме нас, никто не живет! Она плохо спала и принимала снотворное. Она пила… Немного, но постоянно. Я уверен, что вы уже раскопали, что она лечилась. Этого мало? Что вы еще пытаетесь найти? Лена лепечет что-то про магию… Господи, какая магия! Так вы еще и экстрасенс?

Он упорно не называл покойную жену по имени. Шибаева кольнуло чувство, что Борисенко слишком много говорит, вместо того чтобы обсудить ситуацию спокойно и деловито. А по виду не скажешь, что трепач. Или зацепило? Он мог бы спросить: а что вам, неуважаемый частный детектив, нужно? Ведь не может не понимать, что весь его треп — в пользу бедных, как любит повторять Алик Дрючин, и ничего, кроме вреда, не принесет, так как заставит этого самого частного детектива присмотреться к нему повнимательнее. И желание пнуть его, Шибаева… С какого такого перепугу? Или Борисенко — сварливый тип, рот у которого вообще не закрывается, или клубы тумана неспроста, и он знает больше, чем говорит. Появление частного сыскаря вызвало у него досаду, а может, и опасения. Хотя в чем его можно упрекнуть? В том, что не уделял супруге должного внимания? Жил в другом городе? Не любил? Имел любовницу?