Что подтверждало лишь одно: ее внезапно открывшаяся сексуальная привлекательность слишком слаба для него. Да, в его глазах мелькнуло желание. И ей даже почудилось, что мышцы его напряжены, словно он из последних сил борется с порывом схватить ее и бросить на кровать. Но потом Джек ушел, так и не начав «практических занятий».

— Ну конечно. Ты же вся красная, как помидор, голубушка. У тебя наверное давление зашкаливает.

— Я вообще не понимаю, как можно иметь какое-то давление при такой погоде. — Пейдж вдруг почувствовала, что в кабинете гораздо прохладнее, чем на улице.

Уолли кутался в плащ, натянув кепку с опущенными ушами на самый лоб. Руки он грел о чашку с горячим шоколадом.

— Прохладно тут у нас. — Долорес поплотнее запахнула пиджак и бросила на Уолли недовольный взгляд. — Говорила тебе, не трогай ты этот чертов агрегат.

— Да я просто пытался понизить температуру на несколько делений. После такой жары хочется немного охладиться.

— Ну, теперь охладился, мастер-ломастер? Он сломал термостат. Теперь здесь все время будет десять градусов, — объяснила Долорес изумленной Пейдж.

— Ничего я не ломал! Он сам перестал работать. Я в обед схожу домой, принесу плоскогубцы и попытаюсь его починить.

— На твоем месте я бы этого не делала.

— Да там пустячная поломка.

— Ох уж эти мужчины. — Долорес закатила глаза. — Теперь ты понимаешь, почему я больше не вышла замуж после Элиаса? Они все упрямы, как ослы, заботятся только о себе. А я слишком стара, чтобы подлаживаться под них.

— Я не упрям. Просто технически грамотен.

— Скорее, безграмотен. — Долорес перевела взгляд на Пейдж, которая села у компьютера. — Ты уверена, что здорова? Ты очень красная.

— Здорова, не беспокойся. Наверное, перегрелась на солнце. Почти всю субботу проторчала на домашней распродаже в гараже в пользу нашего кружка «СПГ». Мы пытаемся заработать денег, чтобы купить какое-то помещение для занятий. Или, на худой конец, снять что-нибудь. В нашем клубе такая теснота. И за стулья каждый раз приходится чуть ли не драться с кружком «Любители домашних животных».

— Подожди, разве распродажа проходила не в гараже?

— В гараже.

— Тогда как ты могла перегреться на солнце?

— Я… ммм… постоянно входила и выходила. Некоторые собачки, которых мы продавали, сидели на улице.

Долорес, обладательница самого острого глаза в округе, покачала головой.

— Нет, я чувствую, что что-то с тобой не так. Ты уставшая и взбудораженная. И, похоже, мало спала этой ночью.

— Беспокоюсь, — выпалила Пейдж первое, что пришло на ум, отводя глаза от пристального взгляда коллеги. — У нас в «СПГ» новенькая. Ничего не хочет рассказывать. Сидит молча и слушает. А я же вижу, что ей нужно выговориться. Но из нее и слова не вытянешь. Я всю ночь ворочалась, думала… — Обманывать нехорошо, отругала себя Пейдж. Однако небольшие вкрапления правды, присутствовавшие в последнем предложении, все же примирили ее с этой вынужденной ложью.

— Как ее зовут?

— Дженни Турновир.

— Уж не жена ли мистера Уолтера Джексона Турновира?

— Она самая.

— Милая, радуйся, что она вообще к тебе пришла. Это само по себе уже чудо. Уолтер настоящий тиран. Не могу поверить, что он позволил ей записаться в «СПГ».

— Он, наверное, не знает об этом. — Пейдж припомнила опущенные плечи Дженни, ее застенчивость, страх в темно-карих глазах. А главное — неуверенность. — Скорее всего, так и есть.

— Пожалуй, это единственное разумное объяснение. Уолтер явно ни о чем не подозревает.

— И надеюсь, никто ему не расскажет о ее приходе к нам, не так ли? — Пейдж выразительно посмотрела на Долорес. — Правда?

— За кого ты меня принимаешь?

— За самую большую болтушку во всех южных штатах. По крайней мере это могут засвидетельствовать Деб и все читатели нашего «Вестника».

— Может быть, я много говорю, но всегда знаю, когда следует промолчать. — Заметив недоверчивый взгляд Пейдж, Долорес продолжила: — Клянусь памятью моей матери. Клянусь моим золотым значком!

Пейдж кивнула. Золотой значок был высшей наградой, вручаемой Женским советом горожанину года. Долорес получила его в прошлом году, и он занял почетное место в рамке под стеклом над ее столом. Если она клялась столь почетным призом, значит, ей можно было верить.

— И вообще. Мы, женщины, должны стоять друг за друга горой. Кстати, по моим данным, Джонас Пибоди приударил за Сью Энн Джеймс, которая работает в магазинчике кормов для скота.

— Что значит — приударил? Сводил попить кофе в «Мир блинов»?

— Это значит, что у Сью Энн на безымянном пальчике красуется колечко с камушком размером с рот Юлии Браун.

— Да ну тебя. Вечно навыдумываешь.

— Я серьезно! Все говорят, что камень крупный. И я собираюсь поехать в «Лучшие корма», чтобы убедиться во всем самой. — Долорес достала маленький фотоаппарат из верхнего ящика стола. — Это самое главное. Мои читатели тоже захотят на него посмотреть. Бьюсь об заклад, Джонас решил переплюнуть всех мужчин нашего города.

Долорес продолжала разглагольствовать на тему местных сплетен, а Пейдж переключилась на свою первоочередную задачу: надвигающееся интервью. Нужно было быстро собрать воедино список вопросов, отредактировать одну из статей Уолли, а потом со всех ног бежать на встречу с владельцем дома отдыха. У нее совсем не было времени на раздумья о Джеке Мишене и о том, какой она чувствовала себя рядом с ним.

Разгоряченной, взволнованной и…

Девушка отмахнулась от назойливых мыслей о нем и поборола в себе желание вскочить, встать под кондиционер и наслаждаться холодным потоком воздуха, пока не станет легче.

Нет, ни Джек Мишен, ни его первый урок ничуть не взволновали ее. И не разгорячили.

Ему было жарко.

Джек вытер пот со щеки краем рабочей рубахи и попытался сосредоточиться на лошади, вышагивающей по загону.

— Только не говори, что снова попробуешь с ней справиться, — изумился Уэйни, когда Джек подошел к строптивому животному.

— А что мне остается? Кто-то ведь должен объездить ее. Да и потом, я опытный наездник и больше с нее не упаду.

— Ты и в первый раз не падал. Она тебя сбросила. Да потом еще лягнула, чертовка. Это же разные вещи. Кроме того, Молли вообще не твой тип лошади.

Молли, чистопородной красавице, пришлось многое пережить за свою жизнь: последние пять лет ее морили голодом и обижали внуки ее прежнего хозяина, ничего не смыслившие в лошадях. Сам же владелец страдал болезнью Альцгеймера и был не в состоянии заботиться о ней, а потом и вовсе умер. Джимми случайно увидел Молли два месяца назад, когда подыскивал подходящую пару для своего племенного быка Валентино. Ему хватило одного взгляда на несчастное животное, чтобы понять, как оно страдает. Джимми тут же купил лошадь за астрономическую сумму. Джек не винил брата за то, что тот потратил столько денег. Окажись он на его месте, без сомнения, поступил бы так же. И вовсе не потому, что Молли такая породистая и имеет все шансы стать самой красивой лошадью в штате, а потому, что ей очень нужны были помощь и забота. Ее обижали, с ней плохо обращались. И теперь она всего боялась.