2 сентября пришли в Гамбург. Пароход встал на рейд у входа в Эльбу. Наказав Власкову смотреть в оба, Кунцевич отправился в российское представительство.

Барон фон Коттен, русский вице-консул, исправляющий должность управляющего императорской миссии, хотел поместить арестованного непосредственно в здании посольства, но немцы этого сделать не разрешили. Бывший корнет был отправлен в городскую тюрьму. Там его проверили по немецким криминальным учетам, и оказалось, что его ищут не только российские власти, но и полиция города Бремена, где в 1900 году «граф» по подложному чеку получил в одном из банков большую сумму денег.

После довольно длительной переписки гамбургские власти приняли решение не отдавать Савина русским, а этапировать в Бремен.

Бывший корнет выиграл несостоявшийся спор.

Власков поехал в Петербург, а Кунцевич, испросив телеграммой разрешения догулять отпуск, отправился в Ниццу.

Себиль уже знал о прекращении официального следствия, поэтому серьезной помощи Кунцевичу оказать не смог – выдал только рекомендательное письмо в полицию Ниццы. Но и этого вполне хватило. Лазуробережные стражи порядка приняли российского сыщика вполне радушно и быстро установили гостиницу, в которой прописался герр Гесслер-Гуттентаг. Это был перворазрядный отель «Beau Rivage», находившийся в самом центре города, на набережной. Номера с арранжманом[12] стоили в нем по 15 франков в сутки.

Мечислав Николаевич долго ждать не стал и сразу же отправился в гостиницу.

Отвергнув предложение занять номер, он сообщил портье, что ожидает приятеля, устроился в холле и стал наблюдать, делая вид, что читает газету. Сегодня он решил провести рекогносцировку, походить осторожно за немцем и по результатам слежки решить, что делать дальше. Гуттентаг спустился вниз минут через сорок.

– Месье не забыл о нашем утреннем разговоре? – холодно обратился к нему портье.

– Не забыль, не забыль. – Георг говорил с сильным немецким акцентом. – Я буду платить, на следующей недель, я получай деньги и платить.

– Никакой следующей недели, месье. Хозяин уже не верит вашим обещаниям. Если до послезавтра вы не заплатите, мы будем вынуждены обратиться в полицию.

– Я платить, платить! – раздраженно крикнул немец и поспешил покинуть отель.

Мечислав Николаевич сложил газету и последовал за ним. «Да, похоже, что месье поиздержался. – В голове коллежского секретаря пронесся целый вихрь мыслей. – Или пан, или пропал. Некогда мне с ним рассусоливать, отпуск на исходе, да и деньги тоже. Была не была», – решил Кунцевич и догнал Гуттентага.

– Месье! Постойте, месье! – Мечислав Николаевич обратился к нему по-русски.

– Что? Ви кто? – ответил Гуттентаг на своем ломаном французском.

– Прошу прощения, герр Гесслер. Вам поклон от его превосходительства генерала Давыдова. – Коллежский секретарь языка общения не изменил.

Немец подозрительно уставился на сыщика.

– Ви кто? – опять спросил он.

– Я – Мечислав Николаевич Кунцевич, доверенное лицо господина шталмейстера. Приехал к вам с очередным поручением.

– Как ви меня нашель?

– О чем вы! Для нас это не составило никакого труда. Где мы можем поговорить?

– Тавайте ходить в парк, там нет много уши. – Немец наконец-то перешел на великий и могучий, на котором говорил еще хуже, чем на французском.

– С удовольствием.

Они сели на лавочку, окруженную со всех сторон розовыми кустами. Мечислав Николаевич начертил тростью кружок на песке дорожки и повернулся к Гуттентагу:

– Я не буду тянуть кота за хвост, а сразу сообщу о сути своего поручения. У его превосходительства возникла необходимость как можно скорее предъявить публике тело сына. Вы должны показать мне место, где оно лежит.

– Что? – Немец уставился на Кунцевича широко открытыми глазами.

– Повторю еще раз: шталмейстеру нужно предъявить властям тело Ильи Давыдова.

Гуттентаг испуганно замотал головой, замахал руками и вскочил со скамейки:

– Нет, нет, я не знай, я нищево не знай!

– Подождите, подождите, герр Гесслер, не кипятитесь. – Кунцевич тоже встал, схватил немца за плечи и усадил на лавочку. – Успокойтесь. Успокойтесь и послушайте меня внимательно, я вам сейчас все объясню. Дело в том, что у покойника была тетушка-миллионщица, которая завещала ему все свое состояние. Она жила далеко, в Северо-Американских Штатах, и о ее смерти, случившейся год назад, ни Илья, ни его папаша ничего не знали. Господин шталмейстер узнал об этом всего пару недель назад. Илья был наследником тетки, его превосходительство – наследник своего сына. Теперь вы поняли? Ну, соображайте быстрее, вы же юрист!

– Übergang des Erbrechts, трансмишин[13], я понимать. – Гуттентаг закивал.

– Это замечательно. Так вот, пока не доказано, что Илья умер, его отец наследства получить не может – ведь тетушка завещала свои миллионы не Василию Ильичу, а Илье Васильевичу.

– Да, да, я понимай, трансмишин… Но как… – Глаза у лже-Гесслера стали размером с чайные блюдца.

– Мы все устроим, – махнул рукой Кунцевич, – речь идет о таких больших деньгах, что мы сможем получить любое медицинское заключение. Доктор напишет, что Илья умер от удара.

– Но он и умер от удар, – прошептал немец.