— Хватит кочевряжиться, Максимыч, рассказывай все, что знаешь, подробно, — одернул упрямца Медик.

Гость, уловив металлические нотки в голосе моего заказчика, наконец перешел к делу:

— Вы, судя по возрасту, должны были застать ту шумиху вокруг борьбы с алкоголизмом. Правительство наше целую программу разработало, чтоб народ от водки отучить. Только ничего у них не вышло, как любил русский человек выпить, так и будет всегда любить. Душа у нас ее, родимой, требует. Ну так вот, в дефиците спиртное стало, и цены на него ух как подскочили, а некоторым только того и нужно было — золотое дно.

— Ты нам политинформации не проводи, давай по сути, — прервал Медик.

— Не гони, я как раз суть и говорю. Кореш вашего босса директором винно-водочного заводика где-то под Орлом был… Да, ну и, чтобы куш большой сорвать, всего-то и надо было пару партий левака выпустить и продать — ажиотаж, все вмиг разбиралось.

Вытерев губы тыльной стороной ладони и смачно крякнув, Максимыч открыл новую банку баварского. Отхлебнув из нее несколько раз, он причмокнул и наконец продолжил рассказ:

— Босс ваш, хитрец, нашел одного лоха в облпродторге, тот сельскими продмагами занимался. Потом кореша своего уговорил — мол, безопасно, зато деньжищи какие, и детям хватит! Вот они это дельце и обтяпали, прошло все как по маслу. И вдруг обэхээсэсники засуетились — стукнул кто-то. Смикитили подельнички — тюряга светит и конфискация, все коту под хвост. Тут посредничек, ваш босс, свои услуги и предложил: вы, говорит, меня не сдавайте, я ваши денежки-то схороню до освобождения. Те олухи и поверили — не подведет он, свой в доску, с детства с директором завода дружбу водил. Но своя рубаха к телу ближе, и на троих маловато показалось бабок. Поэтому, пока подельнички в тюрьме гнили, босс ваш с солидным барышом смотался. Вот откуда его начальный капиталец-то взялся, ясно вам?

— А какова судьба его подельников, вам известно?

— Конечно, я ведь на заводишке том работал, сам едва не загремел. Тот, кто из облторга был, до свободы не дотянул, копыта отбросил, якобы от инфаркта, но люди болтали, что его просто забили до смерти то ли рецидивисты, то ли сами тюремщики.

Директор заводишка выкарабкался, сумел-таки. Скорее всего злость помогала срок мотать, ведь в тюряге он узнал, что его так называемый дружок не только с деньжатами смылся, оставив без гроша и его семью, но и стукачком тем был, кто их ментам сдал, — лихо!

— Лихо, — согласилась я. — И где сейчас бывший директор завода, что делает?

— Бывшему зеку путь наверх был закрыт, он навсегда вылетел из списков номенклатуры. Мужику пришлось начать с нуля, но он, говорят, не скис — круто поднялся.

— Так после заключения он вернулся в Орел?

— Да, теперь он хозяин какой-то крупной фирмы — молоток мужик, не то что ваш сучара-босс, — снова распалился гость.

— Остынь, Максимыч, теперь можешь идти. Возьми с собой, — Медик кивнул в сторону вскрытой упаковки импортного пива.

— Благодарствую, не откажусь, — пробубнил опьяневший и подобревший пенсионер, укладывая свою ценную добычу в дырявую авоську.

Проводив Анатолия Максимовича, Медик вернулся на свое место и вопросительно посмотрел на меня:

— Ну и что ты об этом думаешь?

— Для начала скажи мне, где ты его откопал?

— Мне давно о нем рассказывали как о человеке, порочащем доброе имя моего шефа. Я отмахивался, мало ли что пьяные в пивнушках болтают. Теперь разыскал его. Если эта некрасивая история действительно имела место, то у Гусева, директора винзавода, может быть, и справедливо между прочим, большущий зуб на босса.

Медик опустил голову и почти шепотом добавил:

— Срока давности у подобных душевных травм не бывает, они кровоточат всю оставшуюся жизнь. Человек, обуреваемый жаждой мести, способен на отчаянные шаги — знаю не понаслышке. Сам бы придушил одного гада, только бы узнать, кто это был…

«Придушил бы, не сомневаюсь, за тобой не заржавеет», — мелькнула в моей голове циничная мысль. Резкий переход на деловой тон застал меня врасплох:

— Ну, так что ты скажешь?

— Мой самолет через два часа — вот билет, — я показала Медику синюю бумажку.

Он взял ее в руки и немного оторопел:

— В Тулу? Зачем?

— В Орел самолеты не летают, от Тулы до Орла придется на автобусе пилить, — пожаловалась я.

— Но откуда ты узнала, что нужно ехать в Орел? Хотя глупый вопрос, конечно. Молодец, оперативно сработано.

— Стараюсь.

— На, держи, — он протянул мне солидную пачку денег.

— Прямо из банка, — бросила я, разглядывая новенькие пятидесятирублевые купюры.

— Нет, только что напечатал, — отшутился он. — Все-таки приятно иметь дело с настоящим профи, даже если он на шаг впереди тебя.

— А ведь за то и платят, — довольно ухмыльнулась я.

Самолет взмывал ввысь, унося меня далеко от Тарасова. Всем другим видам транспорта предпочитаю именно авиационный — комфортно, красиво, а главное, супербыстро. Несколько часов — и ты на другом конце огромной страны, надо срочно вернуться обратно — пожалуйста, нет проблем. Каждый раз удивляешься, спускаясь по трапу авиалайнера: надо же, уже за тысячи километров от места взлета!

Самолет, несмотря на незначительность рейса, был неплохим, с небольшой натяжкой его салон можно было назвать благоустроенным. Мне досталось место у иллюминатора. Глядя вниз, на квадраты полей, зеленые точки деревьев и крошечные кубики многоэтажных домов, я снова невольно удивилась: и как эта гигантская машина удерживается в воздушном пространстве, в котором люди двигаются, не испытывая никакого ощутимого сопротивления. Физика навсегда останется для меня непостижимым предметом. Я легко решала задачки, используя формулы, но никогда не могла понять так называемый физический смысл странных сочетаний латинских букв, якобы доходчиво описывающих сложные природные явления.

Итак, благодаря великой подъемной силе, самолет парил, точнее, мчался, рассекая атмосферу, в направлении Тулы, именно оттуда автобусом я должна была добраться до Орла.

Миловидная стюардесса шла по салону и предлагала пассажирам различные напитки — зерна западного сервиса, посеянные отечественными предпринимателями, начали всходить и на нашей почве, унавоженной рыночной экономикой.

Мужчина, сидевший рядом, предположив, что я скучаю, решил поухаживать за мной.

— А вы какой напиток предпочитаете? — любезно поинтересовался он.

— Французское шампанское, — не растерялась я.

— Увы, этим угостить не смогу. Может, остановите свой выбор на чем-нибудь более приемлемом? — не унимался сосед.

— Хорошо. Тогда «Мартини».