Только вот зачем всем этим заморачиваться, если капитану Шпаркову и на фиг ничего не нужно? Может, он и отправил Родиона следить за гаражными складами лишь для того, чтобы он не путался под ногами?

— Отлично, там и будем спать, — сказал Проскурин.

— Вообще спать или?.. — Лида крутанула пальцем у себя перед носом, вопросительно глядя на Родиона.

— Солдат спит — служба идет.

— А ты солдат?

— Телохранитель.

— После того как Вадим хотел тебя убить?

— Это хорошо, что ты правильно все поняла.

— Хорошо для тебя, — сказала она.

— А то ты уложила бы меня прямо там.

— Думаешь, я умею стрелять? — осведомилась Лида.

— Глаза не думают, они видят.

— Поверить до сих пор не могу. Нет, я готова была убить за Вадима, но чтобы сразу, с первого выстрела!..

— Ты спасла мне жизнь, — произнес Родион, не сводя с нее глаз.

Растрепанная она, помятая, но все равно такая красивая!.. Дело даже не во внешности, а в природном обаянии, которого у нее как сладкого нектара в роге изобилия.

— Ты мне должен. — Она ткнула ему пальцем в грудь.

Родион улыбнулся. Ему приятно было любое ее прикосновение.

— Поэтому я и остался, — сказал он.

— Что-то яма у тебя не очень. — Сначала она глянула вниз, а затем вверх. — А у нас тут рассвет на подходе.

— Понял.

Родион вонзил лопату в землю и не остановился, пока не вырыл яму глубиной в метр. Лида ушла, но все это время ему казалось, что она стоит где-то рядом и смотрит на него.

Он торопился, поэтому успел до рассвета. Парень сходил в погреб, на своем горбу перенес труп к яме, потом туда же сбросил и второго покойника. Он закопал яму, разровнял землю, закидал травой и вернулся в бункер.

Полевай спал беспокойно, щека его едва заметно дергалась, губы что-то шептали. Зато Лида без признаков жизни лежала на краешке дивана. Она отрубилась напрочь. Даже свет не выключила. Родион поймал себя на мысли о том, что любуется ею.

Пакет с покупками лежал за шкафом. Там костюм, белье, полотенце. Парень даже резиновые сланцы догадался бросить в корзину, когда обходил ряды.

Вода в душе была, электрический бойлер нагревал ее исправно. Родион вымылся, надел чистый костюм, перепоясался ремнем, на который закрепил пистолет в кобуре. Что дальше?

Помимо дивана, в бункере было раскладное кресло. Родион соорудил себе кровать, выключил свет.

— Падла!.. — пробормотал Полевай.

А Лида повернулась к Родиону, и ее рука легла ему на ногу. Он только-только собирался принять удобную позу. Все, придется отложить это дело на потом. Любое неосторожное движение могло вспугнуть Лиду, а он не хотел, чтобы она поворачивалась к Полеваю.

Лида лежала, не шевелилась. Но вот ее ладонь стронулась с места, пошла вверх по его бедру. Родион почувствовал прилив сильных ощущений, горячая волна разлилась по крови, возбуждая каждую клеточку тела.

Но распалилась и Лида. Сначала она просто легла к Родиону, оставив свой спортивный костюм на диване, затем оказалась на нем верхом и помчалась в позе наездницы, на коне, которого понесло…

В самый пиковый момент Родион вдруг понял, что это все происходит с ним во сне. В действительность его вернула сильная встряска от пережитых ощущений. Он открыл глаза и сощурился от света. Полевай лежал с закрытыми глазами, а Лиды нигде не было. Проскурин слышал, как в душе льется вода.

В трениках у Родиона вроде бы было сухо. А ведь он чувствовал силу разряда, который запросто мог произойти наяву. Или у них с Лидой действительно что-то было? Может, она потом и отправилась в душ?

Дверь открылась, в арочном проходе появилась Лида. Банный халат на ней, на голове тюрбан из полотенца. Она кивнула Родиону в знак приветствия, отстраненно улыбнулась. Но взгляд ее тут же ожил, губы тронула лукавая улыбка.

Родион все понял. Разрядился он или нет, но его «электрошокер» все еще находился в рабочем состоянии. Лида это заметила.

Да, парень все понял, но не дернулся, не попытался закрыться, даже в лице не изменился. Он же не мальчик, чтобы краснеть перед девочкой.

— Доброе утро! — сказал Родион.

— Ох, ну и доброе! — Она усмехнулась.

— Знаешь, о чем я думаю?

— Хотелось бы знать! — Ее улыбка стала шире, а взгляд — ярче.

— Можешь лечь, — заявил он, поднялся и рукой показал на диван.

— Да?..

— Я подам тебе завтрак в постель.

— До или после?

— Вместо, — ответил парень, открывая холодильник.

Консервы на всякий пожарный случай находились в погребе. Здесь, в бункере, пылилась одна такая коробка с гречневой кашей. Можно было разогреть ее на сковороде. Но холодильник в доме загружен был продуктами, купленными вчера в супермаркете. Уж это куда лучше.

Родион спустился в погреб. Пленники заворочались, увидев его. Полевай связал их совершенно правильно. Клейкая лента обжимала им руки, не перекрывая кровоток. В таком состоянии они могли находиться сколько угодно долго без риска заработать гангрену. Но тут были свои нюансы.

Расклеивать им рты Родион не рискнул. Мольбы, угрозы, сопли — кому это нужно? Заниматься ими прямо сейчас он не стал. Сначала завтрак, а потом уже можно будет и на ведро их сводить, поговорить заодно.

Но что Родион мог у них узнать? Что за склады там, в гаражном комплексе? Но так это уже не актуально. Трупы киллера и его жертвы наверняка уже найдены. Капитан Шпарков, если не дурак, привяжет их к гаражному комплексу, получит законное основание на обыск. А если дурак? Вдруг ему все равно? Но тогда и Родиону суетиться смысла нет.

Можно узнать, чем живет банда Гренделя. Но так это будет информация вчерашнего дня, слегка устаревшая. Гренделя больше нет, а кто займет его место, пленные не знают. А то, что им известно, можно будет вытрясти из них в отделе полиции. На официальном допросе. Заодно и Полевая разговорить.

Родион вздохнул, поднимаясь в дом. Вот что он здесь делает? Самое время звонить Шпаркову, пусть он присылает группу захвата. А как же Лида? Что-то не хотелось парню ее предавать. Полевай жив, он может взять ее вину на себя, но станет ли это делать? Не свалит ли этот тип все на Родиона?

Все же Проскурин позвонил капитану Шпаркову.

Он затворил погреб, зашел в дом, оставив открытой дверь, чтобы видеть люк, набрал номер и услышал сонный голос:

— Да.

На часах половина девятого, за окнами давно уже светло, а Шпарков до сих пор как осенняя муха.

— Проскурин, — назвался Родион.

— Какой?.. А, Проскурин… Ну да, я понял, что это ты.