она заняла место смысла его жизни. А ведь теперь из-за поездки на далекий континент юноша еще и встретил Джулию, о которой прежде даже мечтать бы не посмел. Значит, все правильно! Иначе и быть не может! Сомнений не возникало и прежде, но с недавних пор появилось нечто даже большее, чем уверенность. Гилберт не думал, что такое чувство бывает на свете.

Братья Уинслоу решили войти в число первых колонистов, основателей Новой Англии, и, возможно, стать прародителями целого народа! Именно в силу последней причины в команду «Мейфлауэра» взяли только двоих из них, поскольку, если в сотне первых «американцев» пятеро будут кровными родственниками, это испортит генетическую картину. Пусть научные основания для такого вывода людям еще не были ясны, но в общих чертах руководство колониальной компании это понимало. Потому в команде «отцов-пилигримов» оказались только Эдвард с женой Элизабет, а также Гилберт с невестой Джулией.

Неженатых молодых долго отказывались брать на корабль. Влюбленному юноше пришлось пойти на множество уловок, чтобы добиться разрешения. Вступить же в брак в Плимуте они не могли: семья невесты об этом бы обязательно узнала, чего девушка категорически не хотела. Колониальную компанию удалось убедить, лишь пообещав, что они поженятся сразу, как только ступят на далекую землю, и тем самым станут первой семьей Новой Англии. Так и договорились.

«Мейфлауэр» отправлялся в путь 6 сентября 1602 года, но… без Джулии. Собираясь в дорогу, она прихватила из дома не только несколько серебряных ложек, но также вилки, ножи – у отчима имелось какое-никакое добро. Совершенно ясно, что на другом континенте они ей вряд ли пригодились бы больше, чем столовые приборы из менее ценных металлов, но это не пришло беглянке в голову. Кроме того, она собрала постельное белье, лучшую одежду – свою, матери, отчима и даже маленького братика, – канделябр… Увидев на улице принаряженную юную девицу с большими тюками, ее остановил и препроводил в участок констебль. Разумеется, объяснениям о том, что она навсегда уезжает в какую-то Америку, никто из полицейских не поверил. Исходя из внешнего вида, ее подозревали в проституции, исходя из скарба – в воровстве, а потому задержали до выяснения, так что корабль вышел из порта без нее. «Из этой девчонки никогда не выйдет никакого толка! На что ты надеялась?!» – повторяла Джулия, сидя в участке. Потом добавляла, мысленно обращаясь к жениху: «Милый Гильберт, поздравляю тебя, ты спасся…»

Хоть поиски и начались сразу, но только на следующий день отчим наконец обнаружил и забрал девушку домой. Он даже не сердился за то, что она взяла его серебро и одежду. Верный своему решению никогда не ругать падчерицу, ненавистный муж матери шел рядом с ней молча. Лишь на самом пороге дома он впервые произнес: «От тебя никогда не будет никакого толка». Об этих словах ему рассказала любимая жена. Тогда они посмеялись, и сейчас отчим произносил их с улыбкой, в шутку, не желая обидеть непутевую… Оскорбить девушку сильнее ему вряд ли бы удалось.

Опуская дальнейшую историю барышни, отметим, что «толк» из нее все-таки вышел. Она прожила бурную и полную событий жизнь. Свой путь Джулия Контин – такую фамилию она взяла в замужестве – закончила на кладбище Сан-Микеле в Венеции.

А вот судьба Гилберта сложилась незавидно. Прибыв в Америку, он был крайне несчастен, тосковал без возлюбленной и, сохраняя ей верность, так и не женился. Сетования глав общины на то, что долг пилигрима, помимо прочего, состоит в увеличении численности жителей, тоже не подтолкнули его к измене. Когда приехали остальные три брата Уинслоу – Иосия, Кенелм и Джон, – он загрустил еще сильнее и окончательно решил вернуться в Плимут. Вновь оказавшись на Альбионе, Гилберт принялся разыскивать Джулию, но безуспешно. Вскоре он умер в одиночестве.

Последствия того, что девушка не села на корабль, трудно переоценить. Если вдуматься, то наличие еще одной молодой и плодовитой пары в числе «отцов-пилигримов» американского народа могло бы вылиться в то, что к текущему историческому моменту от Гилберта и Джулии произошли бы миллионы людей! Но двинемся дальше.

Спустя почти два века, в 1797 году, по заказу Британской Ост-Индской компании со стапелей лондонской верфи «Limehouse» было спущено на воду судно не столь известное, как «Мейфлауэр», но тоже весьма примечательное – восьмисоттонный парусник «Адмирал Гарднер».

Еще совсем молодым человеком, будучи лишь капитаном, Алан Гарднер прослыл самым отважным мореходом Королевского флота. С тех пор слава шла за ним по пятам неизменно. Вот и корабль, названный в его честь, появился еще при жизни адмирала, а это – выдающийся случай. В возрасте пятидесяти трех лет Гарднер перестал ходить в море, получив череду почетных званий и штабных должностей, включая пост главнокомандующего станции Ков в графстве Корк. Казалось, будто сама Атлантика не желала обходиться без Алана. Потому уже через два года «Адмирал Гарднер» начал курсировать между Мадрасом и различными портами Британии.

Как раз тогда, когда будущие основатели Новой Англии еще только задумывали отправить «Мейфлауэр» в Америку, Елизавета I своим указом предоставила Ост-Индской компании, по сути, монополию на торговлю с субконтинентом. И к началу XIX века стало ясно, что там вполне может возникнуть еще одна, непривычная, порой шокирующая, но совершенно новая Англия.

Поддержка британского влияния в Индии оказалась куда более сложной операцией, чем создание колонии в Америке. Требовалась постоянная и бесперебойная поставка ресурсов, а также, например, присутствие крупного военного контингента. Помимо сражавшихся за независимость сипаев, французы, голландцы и датчане претендовали на то, чтобы занять как можно большую часть территории. Компания плела интриги, пускалась в политические авантюры и подкупала местные власти… Но все это были колониальные игры. Радикальное внедрение британской государственности, захват далекой страны изнутри должен был осуществиться иначе. И при том, что между Альбионом и субконтинентом курсировало множество судов, именно «Адмиралу Гарднеру» была отведена в этой операции особая роль.

Компания давно чеканила монеты для Британской Индии. Сначала они были медными и доставлялись небольшими партиями, потом – серебряными, но под новый, 1809 год «Адмирал Гарднер» вышел из Лондона, почти полностью груженный золотыми мухрами, прекрасными, украшенными восточной вязью, латинской антиквой, гербом с тремя львами, а также цифрами: «1», «8», «0», «8».

Тысячи монет, представляющих собой предел мечтаний современного нумизмата, должны были позволить короне подчинить себе экономику субконтинента. Из-за массы и ценности груза судно шло медленно, а миллионы индусов даже не подозревали, что начнется, когда оно достигнет Мадраса. Впрочем, никто на корабле, в свою очередь, не думал о старом адмирале Алане Гарднере. Более того, многие члены команды