— Благодарю за отличный вечер и за познавательное путешествие в другую страну. «Филопатор» за последние сто лет не принимал столько гостей. Завтра он и я поплывем в Египет. Приезжай туда, чтобы меня увидеть. И помни о моей сестре в Эфесе. Она настоящая стерва. Если тебе нравятся гарпии и горгоны, ты просто влюбишься в нее.

— Может быть, ты испугал ее, Антоний, — сказал Деллий, посвященный в часть их разговора на следующее утро, когда «Филопатор» опустил золотые весла в воду и отправился домой.

— Испугал ее? Эту хладнокровную гадюку? Невозможно!

— Она весит не больше таланта, а ты должен весить где-то около четырех. Может быть, она думает, что ты раздавишь ее. — Он захихикал. — Или протаранишь. Вполне возможно.

— Черт возьми! Я и не подумал об этом!

— Ухаживай за ней в письмах, Антоний, и продолжай выполнять свои обязанности как триумвир восточнее Италии.

— Ты пытаешься давить на меня, Деллий? — спросил Антоний.

— Нет-нет, конечно нет! — быстро ответил Деллий. — Просто напомнил, что царицы Египта больше нет на твоем горизонте, зато есть другие люди и события.

Антоний в ярости смахнул бумаги со стола. Луцилий, опустившись на колени, стал подбирать их.

— Меня тошнит от этой жизни, Деллий! Пропади он пропадом, этот Восток! Пора вернуться к вину и женщинам.

Деллий посмотрел вниз, Луцилий — вверх, и они обменялись выразительными взглядами.

— У меня идея получше, — сказал Деллий. — Почему бы не разобрать накопившуюся за это лето гору дел, а потом провести зиму в Александрии, при дворе царицы Клеопатры?

Четвертый год подряд Нил не разливался. Единственным утешением было то, что люди, обитающие по берегам реки и пережившие чуму, не воспринимали это как нечто ужасное, так же как и жители Дельты и Александрии. Эти люди были сильнее, здоровее.

У Сосигена появилась одна идея, и он издал от имени фараона эдикт, предписывающий вырыть в самых низких местах по берегу Нила канавы длиной футов в пять. Вода, попавшая в эти канавы, должна была стекать в огромные пруды, вырытые заранее. По краям прудов стояли водяные колеса, готовые направить воду в неглубокие каналы, расходящиеся по сухим полям. Когда в середине июля наступил разлив (если можно это так назвать), река поднялась ровно настолько, чтобы наполнить пруды. Это был намного более легкий способ ручного полива, чем традиционный метод — ведром черпать воду из самой реки.

Люди есть люди, даже в разгар смертоносной болезни. Дети рождались, население увеличивалось. Но Египет будет сыт.

Угроза Рима временно отступила. Агенты Клеопатры сообщили ей, что из Тарса Антоний направился в Антиохию, заглянул в Тир и Сидон, затем сел на корабль и направился в Эфес. И там вопящую Арсиною вытащили из храма и убили. Верховный жрец Артемиды думал, что последует за ней, но Антоний, которому не нравились эти восточные кровавые разборки, по просьбе этнарха отослал жреца обратно в храм. Голова не будет частью багажа Антония, если и когда он посетит Египет. Арсиною сожгли целиком. Она была последней представительницей рода Птолемеев, и с ее смертью угроза Клеопатре исчезла.

— Антоний приедет зимой, — улыбаясь, сказала Тах-а.

— Антоний! О, мама, он не Цезарь! Как я вынесу прикосновение его рук?

— Цезарь был единственный в своем роде. Ты не сможешь его забыть, это я понимаю, но ты должна перестать носить по нему траур и подумать о Египте. Разве важно, что ты будешь чувствовать, если высокое происхождение Антония позволяет ему дать Цезариону сестру — будущую жену? Монархи ищут партнера не для собственных удовольствий, они делают это для пользы своему государству и чтобы обезопасить династию. Ты привыкнешь к Антонию.

Тем летом и осенью самой большой проблемой для Клеопатры был Цезарион, который не простил ее за то, что она оставила его в Александрии. Он был безупречно вежлив, много сидел над книгами, добровольно читал в свободное время, посещал уроки верховой езды, военные занятия и занятия атлетикой, но не хотел посещать уроки рукопашного боя и борьбы.

— Папа говорил мне, что наш мыслительный аппарат находится в голове и что мы не должны заниматься видами спорта, которые подвергают его опасности. Поэтому я буду учиться пользоваться мечом, стрелять из лука и пращи. Я буду учиться метать копье и дротик. Я буду бегать, прыгать, плавать. Но я не буду заниматься рукопашным боем и борьбой. Папа не одобрил бы этого, что бы ни говорили мои наставники. Я сказал им, чтобы они отстали и не бегали к тебе, — разве мой приказ значит меньше, чем твой?

Клеопатру так поразило, сколь многое он помнит о Цезаре, что она не обратила внимания на его последние слова. Отец Цезариона умер, когда мальчику не было еще и четырех лет.

Но не спор о выборе видов спорта и не другие мелкие недовольства беспокоили ее. Боль причиняла отчужденность сына. Клеопатра не могла пожаловаться на его внимание, когда говорила с ним, особенно когда что-то приказывала. Но он исключил ее из своего личного мира. Он явно чувствовал постоянную обиду, которую она не могла отбросить как несущественную.

«О, — мысленно воскликнула она, — почему я всегда принимаю неправильные решения? Если бы я знала, какой эффект произведет на него то, что я не взяла его в Тарс, я непременно взяла бы его с собой. Но это значило бы рисковать на море преемственностью власти!»

Затем ее агенты сообщили, что ситуация в Италии ухудшилась вплоть до открытой конфронтации. Подстрекателями были жена Антония, мегера Фульвия, и брат Антония, консул Луций Антоний. Фульвия завлекла в свою ловушку Луция Мунация Планка, этого известного перебежчика из одного лагеря в другой, и заставила отдать ей ветеранов, которых он заселил вокруг Беневента, — целых два легиона. После чего она убедила этого аристократического олуха Тиберия Клавдия Нерона, которого так презирал Цезарь, поднять восстание рабов в Кампании — неподходящее задание для человека, никогда в жизни не разговаривавшего с рабом. Не то чтобы Нерон не попытался, просто он даже не знал, как приступить к выполнению порученного.

Не имея другого официального положения, кроме статуса триумвира, Октавиан придерживался тактики Фабия, осторожно кружа вокруг Луция Антония, пока два легиона, которые самому Луцию удалось набрать, двигались по Италийскому полуострову к Риму. Третий триумвир, Марк Эмилий Лепид, повел два легиона в Рим, чтобы не пропустить Луция. Но как только Лепид увидел блеск оружия на Латинской дороге, он оставил Рим и свои войска ликующей Фульвии (и Луцию, о ком люди хотели бы забыть).

Результат зависел фактически от кольца больших армий, окруживших Италию, — армий, которыми командовали лучшие военачальники Антония, его друзья и политические сторонники. Гней Асиний Поллион держал Италийскую Галлию семью легионами; в Дальней Галлии по ту сторону Альп сидел Квинт Фуфий Кален с одиннадцатью легионами, а Публий Вентидий и его семь легионов находились в прибрежной Лигурии.