Внезапно раздавшийся хруст выдернул его из раздумий. Тома резко обернулся и увидел Полин. Он даже не слышал, как она подошла. Медсестра смущенно остановилась.

– Я вам помешала. Да еще и напугала…

– Я размышлял.

– Франсуаза видела, как вы пошли в глубь сада…

– Я вам нужен? Какая-то проблема?

– Нет, все в порядке. Мне просто захотелось к вам присоединиться. В последние дни вас почти не видно.

Тома жестом пригласил ее сесть рядом. Полин присела на краешек скамьи. Некоторое время они сидели молча, созерцая пейзаж. По большому счету Тома был рад, что кто-то отвлек его от тягостных мыслей.

– Ваши глаз и губа уже заживают, – отметила Полин. – Рука как будто тоже. Если вам понадобится моя помощь, не стесняйтесь. Я ухаживаю не только за стариками…

– Спасибо. Я запомню.

– Вы стали приходить сюда все чаще.

– Забавно. Некоторое время назад, когда я любовался другим пейзажем, довольно далеко отсюда, мой друг произнес точно такую же фразу.

Полин немного помолчала, затем продолжила:

– Как же надо было упасть, чтобы так разбиться…

– Ну, вот как-то так навернулся.

– Не хотела бы я обнаружить вас утром лежащим на лестнице со сломанной шеей.

Тома ограничился улыбкой.

– Пещерный человек не считает бестактным, что я интересуюсь его персоной?

– Не стоит заострять внимание на такой ерунде. Вы не знаете, почему эта речка называется Ренонс?[2]

– Понятия не имею.

– Деревня, в которой я жил в Индии, носит название Амбар, что означает «небо». Названия редко бывают случайными, они, как правило, с чем-то связаны.

– Ренонс – красивая река, и мне бы не хотелось, чтобы ее название ассоциировалось с чем-то неприятным. Вам удалось встретиться с родными?

– Они живут не здесь.

– Однако вы говорили, что согласились на это место из-за вашей семьи…

Тома повернулся к Полин и посмотрел на нее в упор. – Это допрос?

– Я бы никогда себе такого не позволила, но мужчина, которого я очень уважаю, недавно напомнил мне, что откровенность – хороший фундамент для отношений. Я считаю его порядочным человеком и беспокоюсь за него. Мне все больше и больше кажется, что он несет в одиночку какую-то нелегкую ношу.

– С чего вы взяли?

– Я тоже одна несу свою ношу. Видимо, мы распознаем в других людях чувства, которые испытываем сами. Что вы об этом скажете?

– У пещерного человека лучше получается рисовать мамонта на стенах пещеры, чем вести такие разговоры.

– Знаете, месье Селлак, я знала многих мужчин, и довольно хорошо. И ни одного из них я не понимала. Что они ищут? Чего хотят от нас? Я сходилась с ними так близко, что последний умудрился сделать мне ребенка. Я люблю своего сына и абсолютно не жалею о его рождении. У меня есть Тео и, даже если не всегда легко растить его одной, это истинное счастье, о каком я раньше и не подозревала. Его отец был тот еще фрукт, только и делал, что поглощал бифштексы, отращивал щетину и приносил несчастье девушкам, – за исключением моментов, когда был с ними на заднем сиденье автомобиля. Но это не имеет никакого отношения к Тео. Мой сын – маленький мальчик, который не должен расплачиваться за то, в чем не виноват. Он только начинает свою жизнь. И я надеюсь, что ему со мной повезло. Ради него я готова на все, на любые жертвы. Он не должен платить за мои ошибки.

Эти слова тронули Тома до глубины души. – Почему вы решили мне это рассказать?

– Я не знаю, что вы переживаете, доктор, но это явно что-то непростое. Вы не обязаны мне все рассказывать, но я не хочу скрывать то, что мне известно. Подозреваю, что у вас сложные отношения с вашей подружкой… Разница в возрасте…

– О чем вы? У меня нет подружки.

– Жаль. Я думала, вы не такой, как все. Но это ваше право. Франсуаза правильно говорит, чужая душа – потемки. Простите, что попыталась влезть к вам в душу. Этого больше не повторится.

– Черт возьми, Полин, да объяснитесь вы, наконец!

Медсестра подняла взгляд к горизонту.

– И кто только меня за язык тянул… Лучше бы занималась тихо своими делами. А теперь опять вляпалась, как обычно. Если я промолчу, вы будете на меня сердиться, и если скажу, будете сердиться тоже…

– Не осложняйте все еще больше. Говорите. Прошу вас.

– Мужчины часто нас осуждают, даже за те вещи, о которых сами просят… Ну ладно, я вас послушаюсь и буду откровенной: на прошлой неделе, когда я высадила вас в центре города, я видела, как вы ждете какую-то девушку, буквально со слезами на глазах. Думаю, именно из-за нее вы подрались. Истории любви редко бывают счастливыми. Мне вас очень жаль. И я просто не могла смотреть вам в глаза каждый день, держа все это в себе.

Тома ослепительно улыбнулся:

– Вы за мной следили?

– Простите, я не должна была этого делать.

– Вы чуть не угробили меня, пока подвозили, насмехались надо мной, а потом сели мне на хвост?

– Понимаю, ужасно глупо, но это было сильнее меня.

Тома рассмеялся:

– Я что, действительно плакал, пока ее ждал?

– Да.

– Я этого даже не заметил.

– Она очень красивая. Но встречается с кем-то другим, так?

– Его зовут Ромен. Я чуть с ума не сошел, когда увидел их вместе, но мне кажется, он хороший парень.

– Вы умеете достойно признать свое поражение. А ее как зовут?

– Эмма. Ради нее я готов на все, на любые жертвы. Она не должна платить за мои ошибки… Это моя дочь.

Непонятно, была ли причиной еще одна сломанная доска старой скамьи, но Полин рухнула в траву.

– Месье Феррейра, могу я с вами поговорить наедине?

Джентльмен с тростью поправил очки и выпрямился.

– Не знаю, что вам рассказали, доктор, но все это гнусная ложь. Чистой воды клевета. Я не крал никакого лимонного печенья, и с париком Шанталь прошлой ночью тоже баловался не я.

– Все это не имеет отношения к теме нашего разговора. Не могли бы вы пройти в мой кабинет?

Явно испытав облегчение, Жан-Мишель последовал за Тома, проглотив на ходу две маленькие конфетки, словно самому себе в награду. Доктор закрыл дверь и предложил пожилому мужчине сесть в кресло.

– Месье Феррейра, я буду говорить прямо. Несмотря на изобилие зайчиков у нас на стенах и запас игрушек в кладовых, вы сами ведь уже не ребенок, не так ли?