Желаете помогать нам с Евгенией разбирать находки? Евгения — наш главный специалист по берестяным грамотам.

— Понял? — строго спросила Евгения. — Как найдёшь берестяную грамоту — сразу тащи ко мне! И не вздумай сам разворачивать!

— Если найду, — улыбнулся я.

Живая и непосредственная Женька мне нравилась.

— Найдёшь, — Женька махнула рукой. — Все находят. Этих грамот здесь до фига!

— Кхм, — кашлянул профессор Ясин.

— Простите, Николай Лаврентьевич, — ничуть не смутилась Женька. — Я хотела сказать, что грамот здесь много. Особенности культурного слоя — его насыщенность водой и особая кислая среда — способствуют сохранности органических артефактов.

— Я бы хотел поработать в раскопе, — ответил я на вопрос Николая Лаврентьевича.

Это была неправда, но профессор Ясин по своей простоте не оставил мне выбора. Влиться в незнакомый коллектив и сразу же оказаться приближенным к руководству — самый верный способ настроить против себя остальных участников экспедиции. А нам ещё месяц работать вместе.

— Вот и отлично! — обрадовался Николай Лаврентьевич. — Не забудьте про лекцию.

Остаток рабочего дня я добросовестно катал наверх тяжёлые тачки с землёй. Во время коротких перекуров мы общались с Женькой, которая на правах старожила и профессорской помощницы сразу же взяла надо мной шефство.

От Женьки я узнал, что раскоп возле собора заложили, надеясь найти древнюю вечевую площадь новгородцев. Профессор Ясин опирался на летописи, которые утверждали, что в течение многих веков новгородское вече собиралось либо в кремле, возле Святой Софии, либо здесь — возле церкви Николая Чудотворца. Много позже церковь стала собором, но вечевая площадь перед ней служила местом сбора новгородцев до самого правления Ивана Третьего.

— И как успехи? — поинтересовался я, утирая пот со лба рукавом рубахи.

— Пока никак, — вздохнула Женька. — Николай Лаврентьевич очень расстроен. Нет, находок много, и все очень интересные. Но доказательств того, что вече собиралось здесь, мы пока не нашли.

Работы на раскопе продолжались до трёх часов дня. После этого часть ребят шла на Волхов — купаться, другие расходились по домам, чтобы утром, к восьми часам опять вернуться на раскоп.

Инструменты оставляли тут же — в пристройке собора, которая запиралась на большой висячий замок. Ключ от замка, разумеется, был у Женьки.

Сама Женька после работ на раскопе, а иногда и вместо них до самого вечера возилась с берестяными грамотами в камеральной лаборатории.

Ровно в три часа я откатил тачку в пристройку и закинул за спину тяжёлый рюкзак.

— Идём со мной, — скомандовала Женька, дёргая меня за рукав. — поселю тебя в общежитие и выдам талоны на питание. После ужина у тебя лекция, не забыл?

— Не забыл, — улыбнулся я.

Монах снова сидел на ступеньках собора. Он как будто бы и не уходил никуда. Но теперь рядом с ним стояла наполовину пустая бутылка молока, а прямо на ступеньках лежал надломленный дешёвый батон из муки второго сорта.

В пыли перед ступеньками валялись хлебные крошки, возле которых бойко прыгали встрёпанные воробьи.

— Он всегда здесь сидит? — спросил я Женьку.

Женька быстро поглядела на монаха.

— Ага. Сидит, и ни с кем не разговаривает. Странный какой-то.

За неделю мы с Женькой здорово подружились. Моя короткая лекция о древних пруссах её впечатлила до того, что девушка даже согласилась после работы сходить со мной на пляж. И теперь мы лежали на солнышке, и я чувствовал тепло Женькиного плеча.

— Хочешь вечером со мной? — предложила она.

— Куда? — не понял я.

— Посмотреть грамоты. Часть я уже перевела на современный язык.

— Конечно, — с удовольствием согласился я.

В прошлой жизни археологические находки в Новгороде как-то прошли мимо меня. А тут такая возможность наверстать упущенное.

Женька подтянула стройные ноги и, как бы невзначай, плотнее прижалась плечом ко мне.

Июль 1240-го года. Великий Новгород — Ладога — Ижора

— Умно поступил, княже, что не стал спорить с посадником, — одобрительно сказал Гаврила Олексич, миновав мост.

Александр даже не повернул голову, рассеянно щурясь на купола церквей Торговой стороны.

— Прикажи конюхам подготовить всех коней, какие есть, — ответил он, не поворачивая головы. — Пеших ратников посадим на лошадей — так быстрее доберёмся до Ладоги. Отправь вперёд надёжных людей с известием. Пусть ладожский воевода готовит войско.

Гаврила Олексич мгновение подумал и одобрительно кивнул.

— Знаешь, кто из бояр приведёт свои дружины? — спросил Александр.

— Миша Иванкич и Сбыслав Якунович, — не задумываясь, ответил воевода. — Может, и ещё кто, у кого владения по Неве и Ижоре.

— Хорошо. Сейчас отправь дружинников предупредить, чтобы все были на конях. К Ладоге пойдём быстро.

Гаврила Олексич молча ткнул пятками кожаных сапог в конские бока. Поравнялся с дружинниками и отдал короткую команду. Двое отделились от княжеской пятёрки, круто завернули коней и поскакали обратно в Новгород.

Выступили под утро. Александр едва успел пару часов поспать под тревожным взглядом молодой жены.

— Не беспокойся, — коротко сказал он ей. — Шведы нас не ждут, одолеем.

— А правда, что их пять тысяч? — широко распахнув серые глаза, спросила Саша.

Александр пожал плечами.

— Лазутчики говорят, что так.

Думать об этом ему не хотелось. Княжеская дружина вместе с боярскими отрядами Миши и Сбыслава не дотягивала и до тысячи человек. А сколько воинов сможет собрать ладожский воевода, Александр не знал.

Гонцы в Ладогу уже отправлены. Скакать им туда два дня. Войско будет добираться на конях на день дольше, да ещё день отдыха в Ладоге. Должен воевода успеть собрать людей, должен. Если будет, кого собирать. Если не решит поставленный Новгородом боярин, что безопаснее отсидеться за крепостными стенами.

Александр тряхнул головой, отгоняя тяжёлые мысли. Обнял жену, почувствовал, как дрожат её плечи. Поцеловал и решительно вышел во двор, где уже ожидала дружина. Вскочил в седло и поскакал впереди войска вдоль сонного тёмного Волхова.

Войско, растянувшись длинной змеёй, двигалось вдоль высокого берега. Дорога между Новгородом и Ладогой была наезжена, по пути попадалось немало деревень. Жители в этих местах промышляли охотой и рыбной ловлей, сеяли рожь, ячмень и лён. Да ещё подрабатывали тем, что проводили торговые караваны через грозные и шумные волховские пороги.

Низкие башни Ладожской крепости увидели только к вечеру третьего дня. Воевода Онуфрий сам вышел навстречу, низко поклонился Александру.

— Спасибо, что прибыл на подмогу, княже! У меня уж и войско собрано, стрелки на стенах караулят день и ночь.

Александр с трудом соскочил с коня. Сегодня выступили на рассвете, едва солнце выглянуло из-за еловых верхушек, и весь день гнали рысью.

Воевода перехватил повод коня, придвинулся ближе.

— Лазутчики с Вороньего мыса донесли, что два шведских корабля крутились возле устья Волхова, — тревожно прошептал он на ухо князю. — Видать, высматривали,