Катя всегда хотела заниматься любимым делом и добиться успеха. Ее новая работа – как раз такой вариант. И в этом обществе неудачников нет. А она – здесь. Это что-нибудь да значит! Первую зарплату она, конечно, отдаст маме. У них стиральная машинка уже полгода сломанная стоит. А потом можно подумать и о кредите на квартиру...

Катины мечты в лунную ночь прервал... звук выстрела. Или просто резкий хлопок? После истории с Милой ей всюду мерещились преступления. Но потом раздался пронзительный женский крик:

– Помогите! Спасите! Кровь!

«Чистил пистолет, и он случайно выстрелил ему в сердце...» – неожиданно всплыло в Катиной памяти.

И вспомнилось ей это неспроста. Все зашумели, побежали, стали куда-то звонить. И очень скоро выяснилось, что резкий хлопок – это выстрел из револьвера, который держал в руках Николай Волконский. Полноватый парень с замашками шейха уединился со своей Гюльчатай. Но он недолго наслаждался танцем живота. Пока его девушка трясла бедрами, Николай извлек откуда-то револьвер, покрутил барабан, приставил дуло к груди и нажал на курок. Выстрел прямо в сердце. Мгновенная смерть.

Бледная заикающаяся Асет ходила по дому, как привидение, и рассказывала каждому встречному, что, сводя счеты с жизнью, Волконский... улыбался!

Бледнее ее была лишь Катя Чижова. Она так и не смогла подняться со своего кресла на террасе. Она вдруг отчетливо поняла, что люди вокруг нее гибнут именно так, как она описала в своей диссертации. Причем произошло это уже дважды. Сначала убийственный спектакль разыгрывался с людьми попроще, но с похожими именами или фамилиями. Затем в переделку попали настоящие наследники дворянских родов.

Катя не могла считать это совпадением. Нападения янтарного душителя последовали одно за другим. Теперь же двое мужчин, которые покусились на девичью честь, вынесли себе смертный приговор.

Катя пишет научную работу? Или сценарий убийств, нападений и самоубийств?

Раздвижные стеклянные двери во всю стену позволяли объединить гостиную и террасу. На этом объединенном пространстве народ и столпился. Ксюша и Лада ревели в голос. Елизавете Алексеевне пришлось накапать валокордин. Алла Станиславовна и Светик все повторяли:

– О господи!

Завтра эта новость станет «конфеткой номер один» для светской тусовки. Николай Волконский, богач и повеса, потомственный русский князь, застрелился на глазах у любовницы-мусульманки. Или все-таки она его застрелила? Вдруг за танцем живота скрывался террористический акт?

Милиция приехала быстро. И прокуратура тоже. Следователь Фома Сильянов кивнул Кате как старой, но недоброй знакомой.

– Не слишком ли много убийств на одного свидетеля? – хмыкнул следователь. – Вы что, гражданка Чижова, приносите несчастье, как баба с пустым ведром?

Катя напряглась. Неужели на нее опять попытаются повесить всех собак? Заявят, что Асет плохо говорит по-русски, поэтому не сразу рассказала о том, что Катя ворвалась к ним в комнату, размахивая револьвером?.. Мотив? Черная зависть к белой кости.

– Ведру можно быть пустым, в отличие от головы, – спокойно ответила Катя на нелепые обвинения, хотя на душе у нее штормило.

Но в этот раз Сильянову нечего было ей предъявить. Показания осетинки, отпечатки пальцев покойного на револьвере, частицы пороха у него на руках. Классическое самоубийство.

Валерия и Алексей тихо переговаривались на террасе. Лица у них были мрачные.

– Это надо немедленно прекратить! – услышала Катя безапелляционное требование Валерии. – Немедленно! И даже еще быстрее...

О чем это она? О том, что пора расходиться, ведь настроение уже не праздничное, а траурное. Закончен бал, погасли свечи...

Петр попытался увезти Светика, но та отмахнулась.

– Хочешь остаться на поминки по этому дрянному мальчишке? – спросил Петр довольно громко.

– Что ты такое говоришь? – шикнула на него Светик.

– Действительно! Какой он мальчишка? Сколько ему? Тридцать пять лет? А все в игрушки играл. То с куклой этой восточной, то с пистолетиком. – Петр вдруг перешел на обличительный тон, распаляясь все больше. – Мажоры, мать их! Живут на всем готовом. Самим напрягаться не надо. Предки уже обо всем позаботились. Можно и застрелиться. Тоже развлечение...

Авиакомпания досталась Петру явно не по наследству, поняла Катя. В чем-то он прав. Самоубийство среди дорогого шампанского, красивых женщин, избранного общества выглядит по меньшей мере странным. Но, возможно, парень был смертельно болен? Или безнадежно влюблен. Не все можно купить. Чужая душа – потемки. В лучшем случае, следователь Сильянов прольет свет на некоторые закоулки.

– Не время и не место вести воспитательные беседы, – ледяным тоном заметил Алексей Горчаков. – Вам не кажется, Петр?

– А с пушкой играть – время и место? Испортил вечер нам всем, щенок! – злился ухажер Светика.

– Нарываетесь на судебный иск? Хочу вам напомнить Гражданский кодекс Российской Федерации, уважаемый, – процедил владелец юридической фирмы. – По требованию заинтересованных лиц допускается защита чести и достоинства гражданина и после его кончины.

– Хватит! – твердо заявила Елизавета Алексеевна, напомнив, кто хозяин на этом празднике жизни и... смерти. – Что за препирательства над гробом? Вообще, не надо мнений и сплетен. Всем нужно успокоиться. Утро вечера мудренее...

Двери закрылись. Терраса и гостиная почти опустели. Кто-то погрузился в свою иномарку и уехал в Москву. Остальные разбрелись по комнатам. Катя так и осталась в своем кресле. Она не знала, что ей делать. Вряд ли для нее здесь приготовлена спальня. Видимо, придется вызвать такси. После получения зарплаты она могла это себе позволить. В родных стенах ее перестанет трясти, она сможет спокойно все обдумать и понять, что происходит.

Она знала, конечно, что история имеет привычку повторяться. У нас было две Екатерины, и мировых войн – две. Но повторение в таких бытовых, фамильно-любовных, кровавых деталях! Как по писаному. Причем писанному ей самой, в собственной диссертации. Как будто люди – куклы, которые разыгрывают свою жизнь, а главное, смерть по сценарию. Но так ведь не бывает!

* * *

– Как он мог! Как он мог нас бросить? – причитала Ксюша. – Мы же с ним в Ниццу собирались, да, Алекс? Купаться голыми при луне, гонять на водных мотоциклах...

– Как он мог застрелиться? – вторила ей Лада. – Даже если ему эта Гюльчатай отказала, мы бы его утешили. Он же знает. У меня прямо руки трясутся. Может, травки покурим?

Алексея Горчакова раздражало это кудахтанье. Он чувствовал себя так, словно нырнул с аквалангом. И не в солнечный денек рядом с рифом, вокруг которого снуют разноцветные рыбки. Он погрузился в какую-то темную расселину, где все мертвое. Он, Колька и Олег росли вместе: у их родителей были дачи в одном поселке.