Теперь изменились не только они сами – изменилось все. Теперь вместо чая пьют виски, вместо трубки курят травку, а вместо стихов – мат. Они могут позволить себе все, что хотят. Только радость осталась в детстве. Вместе с парным молоком и бабушкиными ласками.

А Колька ушел – навсегда. Его, в отличие от Олега, не вернешь ни деньгами, ни юридическими знаниями, ни хитростью. Ничем и никогда. И Алексей все глубже погружался в свое мертвое море, где ни говорить, ни чувствовать не хотелось. Да и не с кем ему говорить. Друг в могиле, друг в тюрьме, помолитесь обо мне...

* * *

Катя это и делала. Она видела, что Алексею сейчас плохо. Она привыкла, что он всегда такой улыбчивый и беззаботный. А теперь у него на душе не камень, а скала. Он мечется по террасе. Выпроводил Светика вместе с Петей. О чем-то спорил с Валерией или она в чем-то оправдывалась? Когда она ушла в дом, Горчакова окружили модельки. Галдят, то плачут, то смеются. И он явно мечтает от них отделаться.

Хотя откуда она знает, что ему нужно? Может быть, как раз длинноногие и эротичные антидепрессанты. Но когда Ксюша и Лада принялись приставать к Владу, который остался на террасе покурить, с вопросами, как они получились на фотках, видно ли там, что у них роскошные бюсты, а не могильные холмики, Горчаков едва сдержался, чтобы не заткнуть уши.

Раз его так бесят эти свистушки, значит, ему нужен кто-то другой. Не похожий на них. Кто сидит в кресле в уголочке и тоже придавлен случившимся, а не своим бюстом.

Алексей Горчаков несколько минут пристально разглядывал Катю. Словно смотрел на картину, пытаясь понять: перед ним подлинник или очередная подделка? Потом, наверное, понял. Потому что шагнул к ней через террасу, взял за руку и сказал:

– Пойдем со мной!

* * *

Катя не расслышала – это был приказ или просьба о помощи? Но поднялась со своего плетеного кресла и пошла. С ним – хоть на край света. Он привел ее на край озера.

У воды было прохладно, порывами налетал ветер. Она подняла воротник своего пиджака. Она не знала, зачем они здесь. Однако это хорошая идея: быть здесь, а не там. Там все чужие. Здесь – один он. И смотрит так, словно уже не совсем чужой.

Из сарая на берегу Алексей вытащил на песок лодку, столкнул ее в воду. Обычную лодку, с веслами. Как из старого фильма про рыбаков. Не яхту какую-нибудь и не катер с каютой, отделанной красным деревом.

– Садись, – сказал он.

И подал ей руку, и она взошла на суденышко, как принцесса на трон. Конечно, принцесса, ведь рядом – ее принц. Катя перестала чему-либо удивляться. Это был странный вечер. Странный и приятный одновременно. Из обрывков туч проглядывала луна. Ветер усиливался, волны качали лодку.

Светик бы никогда не ступила на это безобразие.

– Если ты спишь на лавке – ты бомж, – сказала бы она. – Если в номере люкс – твоя жизнь удалась.

Но Коле не помог номер-люкс. Даже помешал.

Алексей сел на весла.

Значит, он будет грести для нее. Это совсем не то же самое, что сидеть за рулем иномарки. Иномарке все равно, сколько человек внутри. А гребцу – нет. И он пригласил ее, значит, готов приложить усилия. Для нее. Обычно мужчины этого не делали. Тем более такие.

Может, это специальная акция? Опрощение, как у Толстого. Когда весельная лодка вместо яхты и Катя – вместо длинноногой блондинки?

«Наверное, стоит ей все рассказать», – подумал он. Вот прямо сейчас под плеск волн. Конечно, не совсем все. Ведь это не только его тайна. Но надо прояснить главное.

«Олег Черкасский – хороший парень. Он не убийца и не маньяк, мы же с ним вместе малину в бабушкином саду собирали и спустили с цепи соседскую собаку, потому что у нее был такой тоскливый собачий взгляд... Просто поверьте мне, Катенька. Я ведь вас никогда не обманывал. Пока...»

Конечно, он ей этого не сказал. Репутация у него по части друзей – не очень. Один друг – убийца, второй – самоубийца. Может быть, зря барышня позволила ему вывезти себя на середину озера? Нет ли у нее в диссертации чего-нибудь про утопления? Сейчас вот лодка перевернется и поминай как звали. Тем более что ветер и волны усилились почти до штормовых.

Катя была уверена, что штормы – это удел морей и океанов. Но вдруг выяснилось, что они бывают и на озерах. А это озеро оказалось неожиданно большим. Катя, сколько ни вглядывалась, берега не видела. Ни огонечка, ни деревца.

И тут небо рассекла молния. После чего наступила гнетущая тишина. Потом долбанул гром и сразу же полил дождь. Настоящий ливень. Катя в минуту вымокла до нитки.

Алексей с трудом справлялся с лодкой. Ее безжалостно швыряло на волнах. Выходит, идея оказаться здесь, а не там, была не так уж хороша. Даже опасна. Но кто ожидает шторма тихой июльской ночью в Подмосковье? Разве бывают кораблекрушения на озере? Или лодкокрушения? Но никто не ожидал и выстрела из револьвера...

В какой-то момент у него не осталось больше сил грести, а у нее – бояться грома, молний и пучины. И он бросил весла, пересел к ней и обнял ее. Под проливным дождем и ледяным ветром она чувствовала тепло от его тела. И ощутила упоение. «У бездны мрачной на краю...»

Пусть вокруг стихия. И земля, вернее, лодка уходит из-под ног. И неизвестно, выберутся ли они на берег. Она не хотела бы сейчас спать дома в тепле и уюте. Она хотела быть с ним! Под этой грозой, во время этого шторма. Сидеть рядом и касаться его коленками. И иметь право прильнуть к нему. А остальное – неважно.

* * *

Лодку прибило к берегу. Причем именно к тому, куда они плыли. Гроза громыхала уже в отдалении, ветер начал стихать.

Алексей привел Катю на старую бабушкину дачу. Туда, где прошло его детство. В небольшой домик со скрипучей калиткой, печкой и кроватью с сеткой. Хорошо, что в поленнице остались дрова, а на кровати были постелены свежие простыни. Алексей решил не продавать этот участок, он иногда бывал здесь, когда ездил на рыбалку.

От печки скоро пошло тепло, на кровати стало жарко. Катя сразу же сняла очки, потому что они запотели и стали совершенно бесполезными. Да она и не хотела ничего видеть. Только ощущать...

Он умел дарить женщинам незабываемые ощущения. Они обычно тоже не оставались в долгу. Все дело в технике, отточенной годами. Но сегодня все было иначе. Острее, глубже, проникновеннее. Потому что к ласкам примешивались чужая смерть, собственное отчаяние, бешенство волн и ярость грозы. И совсем немного любви...

* * *

Катя всегда знала, что счастье есть. Хотя оно и заблудилось где-то, но есть. Иначе все теряет смысл. А Катя хотела смысла, хотела справедливости. Надо быть хорошей, честной и много работать. И тебе воздастся. Надо только верить и ждать.

Хотя Светик не ждала, а если и работала, то на публику. Обслуживать мужские интересы, чтобы рано или поздно мужчина учел твои. Катя так не умела.

* * *