Да вот и оно. Здесь, пожалуй, в самый раз. И возвращаться нетак далеко.

На дороге пусто, здесь вообще мало кто ездит, особенно поночам. Крутые звенигородские горки всегда были опасным местом для машин иводителей. Справа лес, слева овраг.

– Притормози, – попросил Морг. – Давай хоть глотнем малость,успокоимся.

– А ты чего? – засмеялся напарник – тертый калач. –Волнуешься, что ли?!

– Волнуюсь, – признался Морг и улыбнулся. – Я на деле всегдаволнуюсь. Да и налажали мы с тобой опять же!

Напарник покрутил бритой башкой и съехал на обочину – надоже, приспичило ему выпить! До города еще не добрались, а он пить! А ну какгаишники сунутся проверять, а от них еще и спиртным несет! Ну его к свиньямсобачьим, завтра же доложит, что от такого придурка толку не будет, пустьдругого посылают! Да и этот неизвестно откуда взялся, и как с ним теперь…

– Стаканов нет, – предупредил Морг. – Давай по очереди.

Напарник пожал плечами. Пить он не особенно любил, а уж назадании так и вовсе никогда не пил, он не салага какая-нибудь, но пришлосьвзять бутылку. Этот самый Морг в их маленькой компании был главным, это емудоходчиво объяснили еще на базе, чего ж теперь рыпаться! Теперь рыпаться смысланет!

Он поморщился обреченно, глянул на пустую дорогу, в зеркалозаднего вида, вздохнул и поднял бутылку к губам. Это было последнее в егожизни, что он успел сделать сам.

В шею ему уперся пистолет – холодное дуло над воротникомтеплого свитера.

Он испуганно дернулся, водка пролилась, он налег на дверь,но Морг не дал ему больше сделать ни одного движения.

– До дна, – приказал он тихим и страшным голосом. Человек немог говорить таким голосом, краем сознания отметил напарник. Рядом с ним нечеловек. Он был совсем еще молод и по молодости любил боевики со стрельбой иужастики, он и сам стрелял в живых людей и даже гордился этим, но никогда недумал, что ужас может быть таким сильным, а смерть такой неотвратимой.

В ту самую секунду, что Морг приказал «до дна», напарникпонял, что жизнь его кончилась.

Сейчас он умрет и жить больше не будет. Никогда-никогда, какговорил его братишка пяти лет от роду.

Не отрывая от Морга перепуганных, совсем детских глаз, он доконца вытянул бутылку, задыхаясь, оторвался, но Морг не дал ему больше дышать –незачем. Напарник сделал то, что нужно Моргу, и все.

Все.

Коротко размахнувшись, Морг ловко и сильно ударил его пошее, так что голова моментально запрокинулась и глаза закатились.

Слюна потекла изо рта, и Моргу стало противно – возись тут сэтим молокососом!

Он бросил на пол пустую бутылку, твердо уверенный, чтоникаких отпечатков на ней нет и быть не может – перчаток он не снимал ни насекунду, – вылез из машины, обошел ее и прислушался. Вокруг было тихо и глухо –зима, загородная дорога, мрак и холодный лес в двух шагах.

Он сделал некоторые приготовления – усадил молокососа так,как нужно, достал канистру, полил из нее щедро, а потом сунул канистру заводительское кресло, как если бы она на ходу упала и открылась. Сильный истранный запах наполнил машину. Морг задерживал дыхание, чтобы не наглотатьсявонючих паров. Хорошо, что мальчишка в багажник не заглядывал, доверчивыйпридурок. Впрочем, если бы заглянул, Морг сказал бы ему, что в канистре бензин– на всякий случай.

Морг открыл пепельницу, полную окурков, и проверил ее. Онкурил только в окно и пепел стряхивал тоже в окно, и окурки выбрасывал туда же,но осторожность никогда не помешает.

Потом он завел машину, зная, что времени у него мало, зажегспичку и кинул ее за водительское сиденье. Полыхнуло так сильно и сразу, чтоему пришлось отшатнуться. Пламя сожрало избытки химических испарений и насекунду стало ровным и почти ручным – Морг знал, что это только на секунду. Заэто время он столкнул напарника вниз, перегнулся, отворачиваясь от вновьнабиравшего силу пламени, и передвинул рычаг автоматической коробки. Всезамечательно. Даже на газ давить не нужно. Машина заревела и потихоньку пошлавперед. Направление было выбрано правильно – через шоссе она перелетела,набирая скорость, а потом перевалилась в овраг. Внутри бушевало пламя, и Моргзнал, что секунды через три оно доберется до бензобака.

Когда Морг доставал из багажника канистру, он заметил дваотверстия – все-таки попал, мерзавец! Морг понятия не имел, что у того окажетсяпистолет и что он вообще умеет стрелять!

Машину уже не было видно, лишь оранжевые, веселыехэллоуинские отсветы плясали по сугробам, а потом негромко и как-то шуточнорвануло, и пламя выхлестнулось из оврага.

Ну вот. Все в порядке.

Вот сгоревшая машина, вот канистра с какой-то химией, следына снегу и некто, кто стал трупом, потому что выжрал за рулем полную бутылкуводяры.

Что еще нужно приличному менту для полного счастья, то естьдля того, чтобы закрыть дело?! Да ничего его ему больше не нужно.

В багажнике пулевые отверстия, и менты свяжут стрельбу сосгоревшей машиной – отлично! Никто и никогда не догадается, что их было двое,значит, и это дело закрыто. Неудачливый киллер со страху хлопнул водки, укатилв сугроб и там сгорел. Идеально.

Именно идеальные схемы особенно нравились Моргу.

Даже не заглянув в овраг, он пошел по дороге обратно исвернул в первый же попавшийся переулок, только не в сторону оврага, а впротивоположную, лесную.

Идти ему придется довольно долго, до того самого места, гдетри часа назад они покуривали с идиотом, только что сгоревшим в машине. Онипокуривали и дожидались, когда объект выйдет чистить снег.

Он каждый вечер выходил чистить снег, словно это было егоглавным занятием в жизни и доставляло несказанное удовольствие.

Сегодня он больше не ждет нападения.

И напрасно. Морг атакует его именно сейчас. В конце концовдело должно быть сделано, даже если поначалу все не заладилось.

– Я пойду, – сказала Лиза и улыбнулась ему светской улыбкой.– Я прошу прощения за скандал, который устроила, но, правда…

Белоключевский решительно не был готов к тому, что она«пойдет». Как пойдет?! Куда пойдет?! Одна, без него?!

В эту секунду невозможность ее ухода показалась емусовершенно очевидной, но он не мог ничего придумать, чтобы как-то довести до еесведения свою умную мысль – она больше никогда и никуда без него не пойдет.

Не мог же он, в самом деле, объявить ей, что он ее непустит!

– Может, останешься? – бухнул Белоключевский, не подумавши.– Я схожу и запру твою дверь, а ты оставайся здесь.