Она не могла смотреть на резкие движения навалившегося на Мари сверху воина, на то как содрогаются при этом раскинутые в стороны ее тонкие ноги… Это было выше ее сил. Но что она могла сделать? Попросить Хальвдана? Так кто она такая, чтобы просить о чем-либо хевдинга?

И все что оставалось, только отвести взгляд. И тут же он остановился на Лиз. Лиз давно овдовела. Конечно, тетушка Маргрэта третья женщина из деревни тоже теперь овдовела, но Лиз потеряла мужа задолго до этого. Он погиб на охоте четыре года тому назад. Ходили разные слухи о том, что тогда случилось. Поговаривали, что староста Мартин подстрелил его специально, чтобы забраться в постель к молодой и красивой вдове. Но тот утверждал, что все получилось случайно. Он просто спутал его со зверем. Конечно же, никто ему не поверил. Особенно, когда тот стал наведываться к Лиз. Берта не могла ее осуждать. Молодой вдове с трехлетним сыном на руках не сладко одной. Еще недавно она и сама едва не примерила подобную жизнь на себя. Но увы, таких как Берта было не много. Тетушка Маргрэта не раз устраивала скандалы. Трепала ее имя на каждом шагу… До этой зимы. Когда бог забрал малыша Ги. А Лиз попыталась выставить Мартина за дверь. Но это у нее не получилось. Староста поколотил ее так, что Гесса не отходила от Лиз неделю. А после поклялась, что если подобное повторится, то проклянет его и весь его род до седьмого колена. Это стало причиной новых сплетен, распускаемых Маргрэтой. Что ж, теперь им уже некого делить. Да и судьба их сравняла, сделав обеих потехой язычников северян. Но не это привлекло внимание Бертрады.

Лиз не стремилась отстраниться от мужчины. Да и на сломанную Мари она была мало похожа. Наоборот.

Берта едва могла сдержать удивление, глядя, как она прижимается к северянину. Как робко ему улыбается. И как доверчиво берет его за руку, когда они уходят от общего костра подальше.

— Чертова шлюха сможет хорошо устроится даже в аду, — сказала Маргрэта, сидящая отдельно от всех.

Она говорила на фракийском, потому не многие поняли о чем вела речь тетка. Кроме Берты, конечно.

— Разве мы можем ее за это осуждать? — спросила она. Лицо Маргрэты окаменело.

— Конечно, разве ведьма станет осуждать шлюху, — пошипела она подобно гадюке. — Но Господь всеведущ. И кара Его еще обрушится на ваши головы, — последние слова она выкрикнула, за что заработала такую оплеуху от Бьерна, что повалилась на землю.

Это заставило ее замолчать. Но слова, брошенные ею, оставили дурной осадок на душе. Берта не могла больше сидеть здесь.

Она встала и отошла от костра ровно настолько, чтобы Снорри мог ее видеть, и настолько, чтобы не заметил ее состояния.

И только отойдя достаточно далеко, она дала волю чувствам.

Так, наверное, чувствует себя выброшенная на берег рыба. Хватает воздух ртом, в бессмысленной надежде продлить свою жизнь.

Бертрада и не думала, что после всего ее могут уязвить просто слова. Но нет. Слова, брошенные Маргрэтой, больно ранили. Разве хотела она такой судьбы. Себе, Мари, Маргрэт, Лиз… и уж тем более она не желала того, что случилось с Мартином, Жаном… Гессой… Так почему же теперь в словах Маргрэты ей слышалось обвинение? Или может она придумала это? Услышала то, чего та и не думала говорить?

— Зачем ты обрезала волосы?

Вопрос застал ее врасплох. И Берта сделала пару глубоких вдохов, прежде чем повернуться к задавшему его. И все же не смогла до конца скрыть свои чувства. Как и понять видел ли ее смятение Хальвдан.

— Они мешали, — ответила Бертрада, чуть помедлив.

Она не видела лица, из-за света костра и полной луны за его спиной. Не видела, как нахмурился хевдинг.

— Завтра мы выходим в море. И я хотел спросить, что ты видела?

Берта поморщилась. Кто бы сомневался, что ему нужен только ее дар. Проклятый дар старухи Гессы, от которого она бы с радостью отказалась. Знать бы еще, как это сделать.

— Ты хочешь разграбить обитель святого Бенедикта, — сказала она.

Девушка не обратила внимания на то, как напряглись его плечи при этих словах. Как изменилось дыхание.

— Тебе это удастся.

И только хотела обойти Хальвдана, чтобы вернуться к костру, как он остановил ее, схватив за руку повыше локтя. Его хватка была крепкой, но не причиняла боли. И все же жар, исходивший от его руки, обжигал. Чуть ощутимым покалыванеим расползался по телу.

— И это все? — спросил он.

Берта развернулась к нему. Теперь, когда лунные лучи упали на его лицо, можно было разглядеть и насупленные брови, и настороженность во взгляде. Хмурую складку на лбу, которую захотелось разгладить касанием.

Но ветер, напоенный ночной влагой бросил непослушные, неровно обрезанные волосы Бертраде на лицо, скрыв его всего на миг от ее взгляда. Но и этого мига хватило.

— Что ты хочешь услышать еще? — спросила она устало, опустив взгляд, и запнулась.

По земле тянулся туман.

Казалось бы, что странного и пугающего может быть в тумане? Ничего, если бы Берта не видела его раньше. Тогда у постели Вальда, и позже — возле умирающей Гессы.

Берта не успела и рта открыть, как туман стал клубиться, сворачиваться, пробираться все ближе к людям у костра. И в то же время, обтекая светлый круг, обрисованный светом живого огня.

Но там, где падал свет луны, он становился гуще, холоднее. Высасывал тепло из тела. Из Берты. Она неосознанно сделала шаг к единственному, что казалось, могло отогреть ее. Прижалась к жаркому телу. И судорожно вдохнула, когда из тумана показалась она.

Жуткая женщина. Теперь она знала, как ее называть. Не знала одного — зачем она здесь.

Хель улыбнулась ей, как старой знакомой, оскалив синие клыки. И повернула голову, предлагая и Берте посмотреть.

Мари. Она снова сидела у костра. Уже с другим воином. Имя которому Берте было неизвестно. Он целовал ее шею, шарил рукой под разодранным подолом. Но миг- и Мари напряглась, дернулась…

— Нет! — выкрикнула Берта. Но было слишком поздно.

Мари выхватила охотничий нож из-за пояса северянина и воткнула его просто в шею. По ее плечу, груди, рукам потекла горячая, исходящая паром кровь. Кто-то ударил ее и она, казалось, потеряла сознание, оттащил за волосы, бросив, словно куль. И никому сейчас не было до нее дела, кроме Маргрэты.

Мужчины обступили раненого со всех сторон, но смерть не уходит одна. Ее жуткий смех резанул по ушам так, что Берта зажала их руками, согнувшись пополам.

— Мы скоро встретимся, — пообещала та, что ходит в тумане.

И это было последним, что видела и слышала Берта, перед тем, как ноги ее подкосились, а разум затуманился, затянутый инеистым туманом мира мертвых. И она обязательно упала бы, подобно срубленному древу, но обжигающе горячие руки подхватили ее тонкое тело. Оторвали от земли. И Берта, сама не понимая, что делает, прижалась к телу мужчины, ища тепла и защиты.