Следствием падения далекого Иерусалима стал первый в истории Англии налог на доходы, придуманный Генрихом II, чтобы собрать средства на экспедицию. Крестоносцы от уплаты его избавлялись, но все остальные должны были уплачивать десятую долю всех рент и стоимости движимого имущества. Каждый человек должен был сам оценить свой доход, но если его подозревали в занижении оценки, истинную стоимость определял судья его прихода.

Невзирая на настоятельность, крестовый поход то и дело откладывался из-за нескончаемых семейных распрей между Генрихом, его мятежными сыновьями и французским королем Филиппом Августом, которые вечно заключали и нарушали союзы и соглашения друг с другом и друг против друга. Посреди этих распрей, измученный уже к пятидесяти шести годам, выбитый из седла на поле битвы собственных сыном, Генрих умер в июле 1189 г. Королем стал неистовый Ричард. Двумя годами ранее, за каких-то пару недель до известия о падении Иерусалима он принял крест, и теперь его было не удержать. В отличие от отца, ему не было дела до долга государя или Англии как королевства, разве только в том смысле, что оно давало ему шанс с размахом удовлетворять свою страсть к битвам, приключениям и славе. Всё это он мог обрести в крестовом походе, включая исполнение чаяний каждого рыцаря — прославленного и доблестного врага и спасение собственной души. Он поспешил в Англию, чтобы возложить на себя корону и организовать своего рода регентство на период своего отсутствия, а главное, чтобы пополнить казну. В ходе беспрецедентной оргии налогообложения и вымогательств он взялся выжимать деньги любыми известными способами и даже придумал несколько собственных оригинальных уловок. Он прогнал министров отца и выставил на публичные торги высшие посты в церкви и государстве. Он продал все титулы, нуждавшиеся в подтверждении, каждый оспариваемый замок, каждый фьеф короны, на который находился достаточно богатый претендент. «При нем всё было на продажу — власть, титулы лордов и графов, должности шерифов, замки, города, поместья и прочее». На тех, кто не настолько сильно желал милостей или земли, чтобы их покупать, он налагал штрафы — по веской причине или без оной, других сажал в тюрьмы и вынуждал выкупать собственную свободу, с третьих требовал платы за гарантию владения землями или отказ от обетов. Пока Болдуин, архиепископ Кентерберийский, и его бесценный архидиакон Гиралд Камбрезий разъезжали по Англии, проповедуя крестовый поход и собирая рекрутов, министры Англии были больше, чем когда-либо, заняты взиманием штрафов, взяток и «подарков». Когда королю заявили, что он действует сомнительными методами, он только резко расхохотался и взревел: «Я бы Лондон продал, если бы нашел покупателя».

Уже через четыре месяца, распродав всё, что возможно, и выскребя всё до последнего свободного пенса, он уехал, забрав с собой самых способных и лояльных министров, включая архиепископа Болдуина и премьер-министра своего отца Ранульфа Гланвилля — оба они скончаются в Палестине, а с ними и новый верховный судья Англии Губерт Уолтер. Много более проницательный Генрих оставил бы дома людей, которым мог доверить поддержание порядка в королевстве до его возвращения, но Ричарду такое не пришло в голову. Это стало судьбоносной ошибкой, поскольку, если бы его последний год в Палестине не был отмечен чередой сообщений об узурпации королевских привилегий принцем Иоанном и если бы он сам не погряз в агонии нерешительности, не зная, следует ему уехать или остаться, он, возможно, всё-таки отвоевал бы Иерусалим.

Теоретически любой рыцарь, вступивший в ряды крестоносцев, лично отвечал за снаряжение свое собственное и любого числа оруженосцев и пеших солдат, состоявших в его отряде или его свите. Но Ричард, хотя мало что смыслил в управлении государством, не был солдатом безответственным, и его чудовищная жажда денег объяснялась исключительно необходимостью гарантировать, что он сможет снарядить, снабжать и поддерживать эффективную армию вдали от дома на период в один год и более, что должно было дать ему победу над Саладином, о которой он так мечтал. Вполне вероятно и то, что он хотел создать впечатление больших пышности и могущества, чем те, какими могли похвалиться надменный король Франции Филипп Август и герцог Леопольд Австрийский. Но превыше всего он твердо намеревался не повторить катастрофических ошибок прошлых заморских экспедиций, воины которых, стараясь прокормиться «с земли», возбуждали ненависть местного населения вдоль всего своего пути, и им потому приходилось с оружием в руках пробивать себе дорогу, тысячами теряя солдат, гибнувших в битвах и от голода, еще прежде, чем достигали Палестины. Ричард не собирался следовать применяемой турками политике выжженной земли, но ему требовались огромные средства на перевозку армии по морю и обеспечение ее в пути. Реестры казначейства того времени свидетельствуют о том, как методично планировался сбор флота. Шериф Лондона Генрих де Корнхилл, например, приводит отчет о том, как были истрачены пять тысяч фунтов, полученные от королевского констебля:

Это, разумеется, была лишь малая часть целого. Также Ричард реквизовал «из каждого города в Англии по две верховых лошади и еще дополнительных две вьючных лошади и с каждого поместья, принадлежавшего королю, по одной верховой и одной вьючной лошади».

Более года армия провела во Франции и на Сицилии, пока реквизовывались всё новые корабли и рекрутировались всё новые рыцари и пока заключалось соглашение между двумя не доверяющими друг другу королями. Французского короля постоянно уязвляло, что, где бы они ни появлялись, все взгляды устремлялись к Ричарду. Кто мог бы не восхищаться рослым воином, которого рисует IRR, облаченным в розовый сюркот, расшитый серебряным полумесяцами, в алой шапке, вышитой многоцветными птицами и зверями, с мечом с позолоченной рукоятью и в златотканых ножнах. И действительно, вскакивая на безупречного испанского скакуна с золотой уздечкой, под седлом с золотыми и алыми блестками, на котором к тому же были вышиты два золотых льва, он представлялся истинным воплощением рыцарственности.

Весной 1191 г. армия и флот были полностью собраны. Реквизировав дополнительные галеры и двухгодичный запас пшеницы, ячменя и вина, равно как и золотые столовые приборы своей сестры Джоанны, Ричард был готов к отплытию в апреле, Филипп Август уже отбыл месяцем ранее. Через Средиземное море в Палестину отплыла с развевающимися стягами и под рев труб внушительная флотилия из 219 кораблей, самое крупное морское соединение, какое видели в то время. Флотилия состояла из 39 боевых галер, длинных и изящных боевых судов с двумя рядами весел, 24 огромных naves maximae (транспортных судов с тремя рядами весел, каждое из которых взяло на борт по сорок рыцарей, сорок пехотинцев и сорок лошадей со всем их снаряжением и годовым запасом провианта и фуража) и 156 малых судов, на которых поместилось вполовину меньше того груза и пассажиров, какой везли крупные транспортные суда. Флотилия отплыла клином восемью эскадрами по три корабля в первом ряду и по шестьдесят судов в последнем, причем двигались корабли на таком расстоянии друг от друга, чтобы крик с одного корабля был слышен на другом и зов трубы с одной эскадры — на другой. Во главе флотилии плыли сестра Ричарда Джоанна и его невеста Беренгария, которую королева-мать привезла из Мессины, хотя время отпраздновать свадьбу у короля нашлось, только когда они прибыли на Кипр. Сам король на «Эснекше» замыкал арьергард.