Мой собеседник громко сглатывает слюну. Спазм? Горло перехватило? Смотрите, какими мы стали чувствительными! Сентиментальный убийца — отвратительное сочетание.

— В чем заключается ваше предложение? — подаю я голос

Кальт говорит, стараясь, чтобы его слова звучали как можно убедительнее:

— Вы ведь писатель, не так ли? Я хотел бы, чтобы вы написали книгу. Я в состоянии заплатить вам любую сумму за эту работу. Это мой единственный шанс не уйти навеки опозоренным и проклятым!

— Книгу о том, как вы убивали детей?

— Правду о том, что тогда случилось со мной, с Беа.

— Правда об этом уже написана, — хмыкаю я. — В архиве суда лежит много томов вашего дела. Там все есть.

Кальт делает отрицательный жест и восклицает:

— Все тома моего дела не содержат ни слова правды! Ни единого слова!

Мне надоедает спор с чокнутым убийцей.

— Послушайте, Кальт! Вы пригласили меня, чтобы заявить, что вы не виноваты? Вам не кажется, что вы немного опоздали? Прошел двадцать один год с тех пор, как вы были пойманы, изобличены и наказаны! Ваша сообщница умерла двадцать лет назад!

— Разумеется, вы мне не верите! Но послушайте, если сейчас вникнуть в мое дело, станет ясно, что я не виновен! Кроме того, существует один человек. Его зовут Харун. Молодой афганский беженец. Был тогда совсем молодым, поэтому, надеюсь, он жив и здоров. Харун мог бы подтвердить, что в ту ночь, когда пропали дети Райнеров, я был у него. Лечил его мать, не помню сейчас ее имя.

— Кальт! Опомнитесь! На вашей совести тридцать, я повторяю, тридцать детских жизней! А вы мне здесь доказываете, что не виноваты, потому что не убили двоих детей из тридцати!

Убийца пытается что-то мне возразить, но я его больше не слушаю, а возмущенно продолжаю:

— Откуда вы про меня вообще узнали? Почему выбрали именно меня?

Кальт, сбитый с мысли, растерянно бормочет:

— Я нашел вас в Интернете. У меня есть возможность… В известных пределах… Под контролем… Вы — человек не местный, вообще не немец. Вас тогда здесь не было. Лицо непредвзятое…

— Ошибаетесь, я — очень предвзятое лицо! — жестко усмехаюсь я. — Хоть и не немец, но в вашем случае очень понимаю предвзятых немцев!

— Тья!.. — Кальт в отчаянии бормочет что-то на диалекте. Я не понимаю, что, да это уже и неважно. Все и так понятно, пора уходить. Лана, наверное, соскучилась.

Подымаюсь с кресла и, не прощаясь, иду к выходу. Провожать меня не надо, я запомнил дорогу. Обратный путь дается тяжелее. Чувствую, что меня качает сильнее обычного. Ясно, разволновался из-за старого психа.

Заметив меня, Лана нетерпеливо ерзает. Криминальное чтиво валяется на заднем сиденье. Полные губы заново накрашены, глаза подведены. Точно, соскучилась.

— Ну, как? Встреча прошла успешно?

— Более чем, — успокаиваю я ее, карабкаясь на свое место.

— Тогда поехали?

— Поехали…

Опять старинная водяная мельница, узкая дорога, хвойные леса, выезд на автобан. Дальше — стремительный полет нашего японского самолетика сквозь сырое пространство. Тучи поредели, и серый заупокойный свет с небес напоминает, что день еще не закончился. Шестой час. Едем молча.

Видимо, меня укачало, и я незаметно для самого себя задремал под ровный шорох шин. Пробуждение было ужасным. Сквозь дрему слышу внезапный удар и сразу за ним отчаянный визг тормозов. Открываю глаза. Посреди дороги в вечернем сумраке стоят две смутные фигурки в белых саванах. Держатся за руки. Чувствую, как рядом со мной Лана отчаянно борется с вышедшим из повиновения кроссовером. Потеряв скорость, машина сворачивает с дороги и медленно скатывается к обрыву, смертельно чернеющему сразу за обочиной. Эта втягивающая в себя чернота все ближе, ближе…

Первая реакция — открыть дверцу и выскочить. Вторая — «Ну, ты, друг, и сволочь! А как же Лана? Ухнет в пропасть?» Вдруг наступает успокоение и пофигизм. И чего я так засуетился? Все равно ведь собирался умирать. Будь что будет! Остаюсь…

Принятое самоубийственное решение включает какие-то неизвестные механизмы в моем мозгу. Вся картинка моментально меняется, как будто мне мгновенно вставили другие глаза. Уже новыми глазами я вижу, что «Кашкай» стоит на дороге. Никуда он не свернул. Перед капотом в темноте лежит что-то большое и светлое.

Лана, включив аварийные огни, выскакивает наружу, подходит к светлой штуке и несколькими пинками выбрасывает ее с проезжей части.

— Что там такое было? — спрашиваю ее, когда мы снова трогаемся в путь.

— Какой-то выхухоль потерял на дороге пустую картонную коробку. А я с разгона на нее налетела. Слышал, как она загрохотала? Я чуть не гикнулась со страху. Мамочка, роди меня обратно! — В запарке Лана даже перешла на «ты». Ну, и ладно. — Слушай, просто Вадим, давай где-нибудь остановимся? Мне просто необходимо выпить кофе. Стресс!

— Согласен. Тебе нужен кофе, а мне в туалет. Не у тебя одной стресс!

Через несколько километров Лана останавливает «Кашкай» на растхофе — специальной стоянке для отдыха водителей. Здесь есть все необходимое для путешественников: заправочная станция, туалет, кафетерий, мусорные контейнеры, лавочки и столики для тех, кто погожим днем захочет съесть свои бутерброды на воздухе возле машины.

Заходим в кафетерий. Тепло, светло, улыбающиеся лица девушек из обслуги: «Что я для вас могу сделать?» Налицо некоторый контраст с мрачной берлогой серийного убийцы. Лана идет брать кофе в автомате, а я ковыляю в туалет. Бросаю мелочь в турникет на входе в это полезное заведение. В ответ получаю приглашение войти и купон, по которому могу приобрести в кафетерии кофе с большой скидкой. Купон сейчас пригодится.

В кабинке пахнет цветами. Туалет оборудован унитазами незнакомой для меня модели. Сплошной хай-тек, ёпрст! Передовые технологии для традиционной физиологии. Провожу рукой над бачком — сиденье унитаза начинает вращаться, равномерно споласкивая внутреннюю поверхность. Упс! От неожиданности я впериваюсь взглядом на умный горшок, словно он заговорил со мной человеческим голосом. Вспоминаю, как Марина рассказывала про такой же унитаз. Впервые увидев, как сиденье завращалось, она попыталась руками удержать его на месте — думала, что сломала чудо-технику. Унитаз оказался сильнее.

После посещения прогрессивного туалета нахожу Лану. Женщина-кошка стоит у столика и рассеянно разглядывает темноту в окне. На столике стынет капучино. Лана действительно высокая. Если поставить на каблуки — даже немного выше меня. А я ведь тоже немаленький — метр девяносто. Ну, или почти. В общем, рост у нее вполне модельный. Ладно. Обмениваю в автомате купон на порцию кофе и пристраиваюсь рядом.

— Можно поздравить? Полегчало? — сексуально растягивает слова Лана. Видимо, полностью пришла в себя после стычки с картонной коробкой.

Я не отвечаю. Сдержанно киваю, и все. Сегодня мой стиль — сильный немногословный мужчина. Пробую кофе. Горячий, гад.