— Ты работаешь?

— Да, исполнительным директором в одной из фирм мужа. Практически я ее создала. Так и работаю. Стараюсь побольше денег угадать с народа.

«Голубые» за соседним столом шумно копошатся. Существа среднего пола съели какую-то подводную гадость и хотят виски. Ну и зря. Позже начавший коллега вызывает раньше начавшего коллегу, а тот, в свою очередь, беспокоит самого терминатороподобного «сэнсэя» — более раннее существо. Реально здоровый «сэнсэй» вежливо объясняет, что виски в ресторане не подают. Геи недовольно кривят губки, но ничего не поделаешь. Такое правило. Вот и отлично. Виски они захотели!

— Теперь расскажи о себе, — просит Лана.

Я рассказываю. Про себя, про Марину, про Наташу. Про Алоиса Кальта было вчера.

— Всегда хотела познакомиться с писателем, — говорит она, омывая мне душу своими озерами. — Я же с детства читаю все подряд. Запоем. У родителей была прекрасная библиотека. И у мужа. — Она мягко касается кончиками пальцев моей щеки. — У тебя очень чувствительное эго, Вадим. Ты романтик, мурзичек. Я это сразу поняла. Почувствовала.

— Почему «мурзичек»?

— Потому что. Ты грустный мурзилка.

От мимолетной ласки Ланиных пальцев мое сердце наполняет горькая сладость. Такой вот парадокс вкуса. Взгляд Ланы, каким она смотрит на меня, непонятен. Калейдоскоп повернулся — новая картинка сложилась. Что она означает? А черт его знает!

— Ты заставляешь меня ощущать себя стареющим ловеласом, — выдаю я очередную глупость.

Лана убирает руку (к сожалению!) и озабоченно смотрит на часы.

— Ты спешишь?

— Я же на работе. Уехала на ланч. — Видя мое расстроенное лицо, улыбается и ласково тянет: — Ну, мууурзичек! Не обижайся.

Я не обижаюсь. Она права.

На Песталоцциштрассе меня встречает звон колоколов, пустая квартира, темный экран компьютера, толстая пачка рекламы в почтовом ящике и фаршированные перцы в кастрюле на плите. Равнодушный поток времени, чуть задержавшись в ресторане, ускоренно продолжает свой бесконечный бег.

Только успел переодеться, звонок в дверь. Открываю. Джейсон — очкастый друг Лукаса. Смотрит на меня снизу вверх и стеснительно улыбается. На самом-то деле он никакой не стеснительный. Во Вселенной Джейсон занимает очень мало места, поэтому, чтобы не потерять даже его, ему приходится маскироваться.

— Халло! Лукас дома?

Объясняю пацану, что Лукас далеко и вернется через месяц.

— Тогда я возьму его велосипед?

Велосипед нашего младшего стоит у подъезда и только мешает проходу. Его нужно бы унести в подвал, где есть помещение для велосипедов жильцов, но мне некогда. И неохота. Пусть берет, пострел.

— Катайся, только не сломай.

Счастливый Джейсон убегает. У него сегодня удачный день. А у меня? Вроде бы тоже неплохой.

Нужно договориться с Федей о вывозе мусора «на шрот». Звоню. Отрываю его от работы. Я знаю, что Федя работает на «брюках». Это еще одно непостижимое для меня наименование, бытующее среди русаков Нашего Городка. От Феди знаю, что работа на «брюках» заключается в сборе вещей, ставших ненужными их владельцам или оставшихся после смерти хозяев. Люди звонят на «брюки» по телефону и заказывают машину. Федя приезжает с коллегой по адресу и грузит ставшее ненужным или бесхозным имущество: мебель, кухонную технику, телевизоры, одежду… Потом эти вещи их фирма распродает или поставляет в пункты товаров для неимущих вроде наших «фенишек». Дарит им вторую жизнь. Или третью, четвертую… Обеспечивает круговорот барахла в природе. Циркуляцию старья.

Бодрый Федин голос заверяет меня, что в воскресенье утром он готов съездить со мной «на шрот», пока Дженнифер не увезла Ванессу в бассейн. Заодно и свой мусор отвезет. Решили вопрос.

Только решили вопрос со «шротом», как пиликает видеозвонок Агафона. Братец из российского далека. Включаю веб-камеру.

— Привет!

— Привет!

Растрепанный Агафон улыбается из прошлого мне в будущее. У него уже ночь. Скоро она накроет и Наш Городок, но пока еще занята — накрывает брата.

— Что нового?

Задумываюсь. Что у меня нового? Рассказать Агафону про Алоиса Кальта и женщину-кошку? Зачем? Брат живет в другом измерении нашего многомерного мира. В его реальности нет маньяков и обворожительных похотливых самок. Она населена многомудрыми пожилыми профессорами и юными пытливыми студентками.

— Новое еще впереди. Как паппа мио?

Агафон тревожно смотрит в сторону. Я знаю, там находится дверь на кухню.

— Папа подозрительно затих на кухне. Сегодня на обед он сварил себе, типа, борщ, ужасное варево в грязной кастрюле.

— Ну, как обычно…

— Ему-то не вредно! — возмущается Агафон — Он наестся борща и несет всякую ересь!

— Может, от этого и несет?

— Да, наверно, — соглашается брат. — Поешь такую гадость и еще не так заговоришь. Ходит к каким-то корейцам на прогревание. Естественно, бесплатно. Это его новая фишка.

— Чем они его прогревают? Салатами?

— Не знаю. Салатами они прочищают нам желудок и карманы. Он чушь какую-то несет все время. Ну, как обычно.

— Все как обычно, — вздыхаю я. — Он в санаторий не собирается?

— Нет, не берут.

Поговорили. Обменялись информацией. Обсудили отца. Теперь наступило время для нашего высокомерия. Мы — взрослые, грамотные, почти здоровые, почти умные. Адекватные. А он — беспомощный, бестолковый, больной старик. Его время прошло. Но я уже понимаю, что наше время тоже пройдет. И наступит черед нам становиться беспомощными, бестолковыми и больными. Циркуляция старья…

Звонят в дверь. Для Джейсона поздновато. Может, велик Лукаса сломал? Открываю.

«Халло! — Халло!»

Нет, это привезли лекарства из аптеки. Я же сам указал время, и сам про них совсем забыл. Расписываюсь в получении. Теперь живем! Марина будет довольна.

«Чюсс! — Чюсс!»

Двери закрываются. Новый звонок. Двери открываются. Все-таки Джейсон сломал велик?

— Халло!

— Халло!

Опять нет. На пороге смущенная девушка цвета какао в форме почтовой службы. В руках коробка. Ясно, посылка для Марины. Я туманно вспоминаю, что перед отъездом жена наказывала оплатить и получить какую-то посылку. Деньги в тумбочке. На всякий случай уточняю:

— Я должен что-то заплатить?

Негритянка смущается еще больше:

— Нет-нет. Все уже оплачено.

Ну, что же. Нашим легче. Может быть, Марина что-то перепутала? Забираю коробку у почтальонши.

— Спасибо, чюсс!

— Чюсс!

Без груза девушка исчезает еще быстрее, чем появилась. Между прочим, цвет какао ей очень к лицу.