Лишь одно заставляло сомневаться: ходики. Они показывали шесть — именно то время, которое называл Хозяин болота.

Кроме того, буквально через несколько секунд после «пробуждения» Вовка услышал, как прабабушка Нюша ворчит на Макарыча, который кряхтя слезал с печи:

— Совсем обленился, старый хрыч! С обеда до вечера проспал!

— А сама-то? — отозвался прадед сердито.

Почти одновременно и Агата заворочалась.

Она глянула на свои наручные часики и, очень довольная собой, сладко зевнула:

— Вот это выспалась!

Получалось, что и тут все выходило так, как говорил Хозяин. Все проснулись почти одновременно, но никто — раньше Вовки.

Наверно, можно было бы на всякий случай спросить, не видел ли кто, как Вовка выходил из дому, но Куковкину показалось, что от этого проку не будет. Ведь если Вовке все приснилось, то его примут за психа или за лунатика, который, правда, не ночью, а белым днем во сне ходит. А если все происшедшее после обеда не сон, то тогда прав Хозяин и никто из Вовкиных родичей ничего не мог видеть. Но, может быть, кто-то его на улице углядел?

— Я пойду погуляю! — заявил Вовка и, не дождавшись разрешения, выскочил во двор. Собака, сидевшая в будке, очень сердито на него залаяла. Должно быть, почуяла что-то неприятное. А заодно и Вовка по этому лаю догадался, что после обеда он видел не только сон…

Выбежав за калитку, Вовка остановился и задумался. Верить или не верить всему, что в голове ворочалось? Конечно, проще простого не поверить. Сбегать на Честную искупаться, может, и сойдет все это наваждение? Но тут же в который уже раз по спине пробежали мурашки.

Слишком уж отчетливо все вспоминалось. И чавкающая под ногами болотная почва, и змеюки, и черный великан с треугольными глазами, испускающими зеленый свет. И то, как он куст спалил молнией, слетевшей с руки. Комариные тучи вспомнились. Среди дня страшно было, а что ж там ночью творится?!

Но самое главное — Вовка вдруг почувствовал обиду. Ведь если он не выполнит приказ Хозяина болота, то ему одному придется отдуваться и за Агату, и за Поросятниковых, и за Кольку Пеструхина, и за мамашу Поросятникову, и за собственную маму.

Вовка маму очень любил. Но все-таки вполне мог поверить в то, что она в возрасте Агаты могла ради собственного спасения продать своих будущих детей. Ведь она двадцать лет еще не знала, что выкупом станут Агата и Вовка. И наверняка надеялась, что никогда больше сама не приедет к дедушке с бабушкой, никогда не пойдет на Гнилое болото и не пустит туда детей. А со временем, может быть, позабыла. Двадцать лет — это же ужас как долго! Почти в два раза больше, чем Вовка успел прожить. Наверно, и госпожа Поросятникова тоже позабыла, решила, что договор с Хозяином уже не действует.

Хорошо, конечно, если все это только приснилось. А если нет? Вовка представил себе, каково будет ровно в полночь на Гнилом болоте, где комары, змеи, может, еще и пиявки какие-нибудь. Вдруг всех этих тварей Хозяин на него натравит? Или еще что-нибудь выдумает…

Почти одновременно Вовка вспомнил уйму вещей, которую ему пообещал Хозяин. Все это он может получить уже через несколько часов! Если не будет дураком, конечно. Теперь Вовка уже не столько боялся расправы со стороны Хозяина, сколько желал стать владельцем таких несметных сокровищ. Только вот надо придумать, как заманить на болото Агату, Поросятниковых и Кольку.

Как раз в этот момент Куковкин услышал знакомые голоса со стороны дома бабушки Кривандиной, то есть того, куда приехала на отдых Людмила Ивановна с Андрюшей и Митюшей.

Должно быть, братья Поросятниковы уже отошли от своих футбольно-мордобойных переживаний и утешались тем, что ловили бабочек на лугу, начинавшемся прямо за огородом. Вовку они не видели, потому что не смотрели в сторону улицы.

И тут Куковкину неожиданно подумалось: вот был бы он сейчас бабочкой, «поросята» бы точно за ним погнались. И он их наверняка сумел бы увести на Дурную, заманил бы в реку и обязательно довел бы до болота.

В этот момент в голове у него одобрительно прогудел голос Хозяина болота:

— А ты малый не дурак! Будь по-твоему!

У Куковкина в глазах сверкнула уже знакомая зеленоватая вспышка. Значит, ничего ему не приснилось, все было на самом деле!

Вовка вдруг ощутил необыкновенную легкость во всем теле. Мама родная! Хозяин болота на самом деле превратил его в бабочку! Большущую, с бархатистыми черно-желто-оранжевыми крыльями. Таких, пожалуй, Вовка ни в книжках, ни даже по телевизору не видал.

Впрочем, самого себя Вовка особо не рассматривал. И даже не очень задумывался над тем, как выглядело со стороны его превращение в насекомое, если кто-то сумел это заметить. Тем более что никто на улицу не выбежал и не стал орать: «Смотрите, Вовка в бабочку превратился!» Самое сильное впечатление на Вовку произвело то, что он в одно мгновение научился летать.

Конечно, летел он очень низко над землей и очень медленно. К тому же приходилось все время крыльями махать. Крылья уставали, надо было время от времени присаживаться. Наконец, Вовка ведь летал не в свое удовольствие — куда хочу, туда полечу. Ему надо было обязательно долететь сперва до луга, где носились с сачками Поросятниковы, а потом до речки Дурной и дальше, до Гнилого болота.

Но все-таки летать Вовке понравилось. Он раньше только во сне полеты совершал, но при этом четко понимал, что это ему всего лишь снится. А тут — по-настоящему!

Вовка точно рассчитал. На лугу порхали в основном многочисленные, но неяркие зеленовато-белые капустницы. Поэтому, когда среди них появилась большая и красивая бабочка неизвестной науке породы — по крайней мере, неизвестной Поросятниковым! — Андрюша и Митюша буквально взвыли от жадности и, размахивая сачками, погнались за приманкой.

Вообще-то несколько раз Вовка чуть-чуть не угодил в сачок. Кольцо с натянутой марлей хлопнуло по траве всего через секунду после того, как Куковкин успел вспорхнуть. Второй раз Митюша едва не прихлопнул его — если б Вовка не увернулся, то удар кольца пришелся бы по крыльям. Во многом Куковкина спасало то, что каждый из братьев очень хотел поймать бабочку сам, а потому вольно или невольно они мешали друг другу.

Постепенно Вовка приноровился и ловко успевал вспорхнуть прежде, чем братья замахивались сачками. А кроме того, он научился перепархивать на большее расстояние, и Поросятниковым приходилось бежать за ним значительно дальше. Соответственно, их приближение к Дурной заметно ускорилось.

Однако когда до опасной речки оставалось всего метров десять, неожиданно возникли осложнения.

— Андрюша! — припомнил младший брат. — Пошли назад! Бабушка сказала, что к этой речке ходить нельзя!

— Мало ли что она сказала! — проворчал старший. — Чего там страшного в этой речке? В этой переплюйке не утонешь… Смотри! Она опять присела! Ну если спугнешь!

И погрозил Митюше кулаком.