- Давай ложиться, хватит с нас приключений, - тихо шепчу и чувствую, как она кивает.

Когда мы наконец укладываемся в кровать, я прижимаю Алю ближе и кладу руку на грудь. Она тихо смеется, но не возражает.

И пусть момент интимный, ее задница упирается в мой член, желания не замыкаются на сексе. Потому как, наверное, впервые мне просто хорошо от того, что кто-то рядом. Точнее, не кто-то, а моя Алена.

Аля

Резко открываю глаза. Жмурюсь от яркого солнца, что оккупировало комнату. Пытаюсь понять, почему проснулась, и в следующую секунду слышу залп. Телефон разрывается. Беру его в руки – десятки сообщений в инстаграме.

Блин, я же вчера еще прямой эфир вела. Надо бы глянуть, что я там наговорила. Хотя вроде просто показывала гостиницу, территорию, шашлыки и песни у костра. Это потом, когда я к Розе сбежала от Марата, в руках появилась выпивка. Уже за кадром. Надеюсь.

Пытаюсь вспомнить все события шаг за шагом. Ощущаю тяжесть на теле. Вижу мужскую руку. Замечаю наполовину оголенную грудь. Мою. Черт!

Первый порыв – оттолкнуть Олейника и испариться. Ага, в чем мать родила? Слегка дергаюсь, но торможу себя. Марат смешно бормочет что-то невнятное на ухо и прижимает сильнее. И я… я улыбаюсь. Пропадаю. Так приятно.

Он же бросился за мной в воду. Эта мысль простреливает висок. Марат просто прыгнул следом без раздумий. Кошусь на айфон – работает, кстати, после заплыва. Бедный.

Только выдыхаю и расслабляюсь в объятиях, наслаждаюсь фантазиями, как слышу громкий стук в дверь. Затем хлопок, с которым та врезается в стену, и шаги.

- Твою ж мать! – ругаются, споткнувшись.

Не сразу узнаю, кто это, но явно парень. А я лежу голая, едва прикрыта простыней. Замираю и не шевелюсь.

Чувствую, как двигается Марат. Откашливается и недовольно стонет. После отпускает меня, и сразу становится холодно.

- Кир, вали отсюда на хер! Дай поспать!

Он, кажется, вытаскивает из-под головы подушку и швыряет в брата. Обо всем я лишь догадываюсь, потому что по-прежнему притворяюсь спящей, а глаз на затылке у меня нет.

- Уже день, чувак. Я ключи от клуба просрал, дай свои, завтра верну. Хочу с девчонками завалиться туда, алкашка закончилась.

Бесит Скоморохин. До тошноты противен мне, и как только они могут быть братьями? Даже сводными? Наверное, у них очень разные матери.

- В столе. Бери и вали, - с угрозой в голосе произносит Марат.

Моргаю быстро и краем глаза замечаю, что он сидит на кровати и закрывает меня спиной. Вот только я очень не вовремя чихаю.

- О-па, а кто это тут у нас. Извиняй, братишка.

Слышу, как Кир подходит ближе.

- Воу-воу, Ферлей, ты ли это?

Его противный смех пробирает до костей. Не хочу оборачиваться. Сильнее кутаюсь в покрывало.

- Проваливай, я сказал!

Марат, судя по накалу в голосе, не шутит. Швыряет снова что-то в Скоморохина.

- Да ухожу, ухожу.

Щелчок закрывшейся двери не успокаивает. Если зашел Кир, может зайти любой другой. Становится не по себе. Нет желания смотреть Марату в глаза. Накрываюсь с головой – хочется спрятаться и никогда не вылезать.

Но Марат вдруг забирается ко мне. Отбрасывает волосы с шеи. Касается нежно, гладит плечо, а затем целует.

- Доброе утро, - осипшим голосом шепчет он, - или день.

Негромко смеется, но я все еще тупо лежу и не двигаюсь.

- Я знаю, что ты не спишь.

Не собираюсь облегчать ему задачу.

- Свалим отсюда?

Согласна на все сто, но молчу.

- Ты помнишь, что молчание – это да?

Помню, но по-прежнему не издаю ни звука. И тотчас подпрыгиваю, потому что он, блин, щекочет меня!

Кричу и убегаю от него по кровати, по комнате. Игнорирую тот факт, что он носится за мной совершенно голый. Но, когда Марат все-таки наступает на простынь – специально, гад – и та скользит вниз, замираю. Смотрим друг на друга в ярком свете. Не могу оторвать глаз от его волос, которые переливаются всеми оттенками солнца. И все же взгляд скользит вниз, по косым мышцам. Дыхание сбивается.

- Пойдем в душ? – голос подводит меня, срывается на высокие октавы.

Я вижу ухмылку на губах Марата и только сейчас соображаю, что ляпнула.

- По очереди, - добавляю смущенно.

Боже, щеки горят. Наверное, вся пятнами пошла.

Поднимаю с пола простынь и прикрываюсь. Сразу легче дышать.

- Иди первый.

Хочу, чтобы он уже перестал светить внушительным достоинством перед лицом. Я итак помню, что у него немаленький. Но он, как на грех, никуда не спешит. Сверкает голой – и накачанной – задницей, берет вещи из спортивной сумки.

- Трусы не забудь, - раздраженно добавляю и тыкаю пальцем в пол.

Лежат там, где мы их вчера оставили. И его, и мои.

Олейник сияет белоснежной улыбкой и наглым образом подмигивает мне.

- Нет ничего постыдного в желаниях. Я хочу тебя и не скрываю этого, - кивает вниз, мой взгляд против воли падает, а Марат только ржет. - А вот ты…

Молча подхожу, поднимаю его боксеры и торжественно вручаю. А потом заталкиваю в ванную комнату и наконец выдыхаю.

Радуюсь, когда Марат выходит из душа одетый. Заскакиваю туда быстрее пули, в спешке привожу себя в порядок. Остаюсь довольной отражением в зеркале, но напрягает, что вещи не высохли. Джинсы еще ничего, а верх мокрый. Даже в тепле неуютно.

Возвращаюсь в комнату, а Марат уже протягивает мне футболку. Ту самую, фирмы «Gas».

- Специально постирал, - на мой взгляд отвечает он. – Забирай, тебе она идет больше.

Следом в руки падает теплая толстовка с капюшоном на меху.

- Вещи не все высохли, - кивает на пакет со шмотками, в которых был вчера, - обувь вроде бы нормальная, под батареей стояла, проверь.

Его забота обезоруживает. И стирает из памяти все плохое. Пробую ботинки изнутри, они действительно сухие.

Обуваюсь и смотрю прямо на Марата.

- Отвернись.

- Ты шутишь? Я уже видел тебя голой.

Скрещиваю руки на груди и жду. Как же он любит напоминать мне о сволочной натуре!

Марат закатывает глаза и ворчит, но поворачивается спиной.

- Цирк, блин.

Запрыгиваю в вещи со скоростью падающего метеора. Кидаю непросохшую одежду Марату в сумку.

- Так уезжаем? – все же спрашивает он.

Хочу возразить ему, да хоть просто назло. Но потом понимаю, что и правда нет никакого желания находится здесь, если его не будет. А Марат явно намерен уехать.