Прибыла машина коронера, и Квиллер, отвернувшись, медленно побрёл к своему пикапу.

Остаток ночи он почти не спал, ему всё виделась Мод Коггин в своём большом кресле — положив ноги в высоких сапогах на деревянный ящик, она усмехалась по-девчоночьи и хвасталась своим возрастом. И была исполнена решимости прожить ещё лет десять.

Он уже мысленно видел заголовок: «Женщина 93 лет погибла при пожаре на ферме». Утренние телевизионные новости уделят этой трагедии примерно двадцать секунд, а следующие двадцать минут посвятят хорошей новости: Центр искусств не пострадал. Беверли Форфар рассердится из-за того, что на дороге полно грязи и всё покрыто сажей. Она вряд ли будет оплакивать «бельмо на глазу», ржавый грузовик и беспокойную живность — избавились, и слава богу!

Сиамцы почувствовали, что Квиллер расстроен, и не тревожили его, пока муки голода не стали сильнее сострадания. Тогда они начали выражать протест: Юм-Юм издавала пронзительные вопли, а Коко выступал в миноре — это напоминало печальное блеяние овцы: «ааа-ааа-ааа». Квиллер откинул сбившиеся простыни и направился по лестнице прямиком на кухню, где накормил кошек, включил кофеварку и позвонил во «Всякую всячину».

— Кто делал материал о пожаре? — спросил он.

— Дейв отснял плёнку и получил уклончивый ответ от шефа пожарных. Конечно, они расследуют причину возгорания. Тут не из чего делать репортаж. Тебе что-нибудь известно, Квилл? Это же случилось буквально у тебя на задворках.

— Я бы мог изложить основные факты, но мне бы не хотелось…

— Не беспокойся. Мы не будем упоминать твоего имени. — Весь штат редакции неукоснительно соблюдал то, что называли «правилом кляпа К.».

— О'кей. Ну что же, поехали, — начал Квиллер. — Этот дом принадлежал Мод Коггин, девяноста трёх лет. Уроженка Литл-Хоуп. Она и её покойный супруг, Берт, начинали с одного акра. Тогда они не могли позволить себе лошади, и Мод приходилось самой впрягаться в плуг — позднее она этим хвасталась. Ферма разрослась до ста акров, и после смерти мужа Мод сдавала землю в аренду. Миссис Коггин сохранила дом в первозданном виде, там не было современных удобств. Но она любила жить просто. Разводила цыплят. У неё был маленький огород. Она выращивала репу и капусту.

— Не могли бы мы процитировать кого-нибудь из тех, кто её знал? — спросил редактор.

— Вы можете сослаться на соседа, сказавшего: «Миссис Коггин очень гордилась тем, что способна сама о себе позаботиться». Своим долголетием она была обязана тяжёлому труду. Старая леди оставалась энергичной для своих лет и читала «Всякую всячину» без очков. И была единственным членом лиги по спасению дряхлых собак, которые никому не нужны. Ну как, это охватывает тему?

— Не только охватывает, но и перевязывает ленточкой. Спасибо, Квилл.

— И помни: никаких имён.

— Хорошо! Никаких имён… Погоди-ка! Вчера ночью Дейву удалось заснять всего лишь обычную плёнку о пожаре. Ты не знаешь, нет ли каких-нибудь фотографий — её или дома?

— Хм-м… Возможно, мне удастся кое-что сделать. Я этим займусь. — Он подумал о Калверте. Если мальчик управляется с камерой так же ловко, как со словами, может что-нибудь получиться.

— А как насчёт организации похорон, Квилл? У кого брать информацию?

— Хороший вопрос. Этим я тоже займусь. Я тебе перезвоню.

Квиллер повесил трубку, но остался сидеть без движения. Он думал о бедной женщине, которая «не совала нос в чужие дела». Она была настоящей отшельницей, хотя и говорила, что водит свой собственный грузовик. Куда же она ездила? В банк? В церковь? В супермаркет? Судя по всему, ей вполне хватало свежих яиц, кофе, репы и капусты… и, быть может, молока от коров Макби, а иногда — рисового пудинга с соседской кухни. Кто же займется её похоронами? Будет ли эпитафия на памятнике в точности такой, как ей хотелось? Кто разберётся с её наследством? Узнает ли её потомство, что она скончалась, — да и будет ли им до этого дело?

У Квиллера возникло желание позвонить на ферму Макби. Он был немного знаком с Ролло: они обменивались шуточками в кафе, а иногда приветствовали друг друга, встречаясь на дороге. И Ролло, и его брат Бойд были пожарными-добровольцами, и они провели почти всю ночь на пожаре. Сейчас Ролло наверняка отсыпается; Калверт в школе; миссис Макби, которая ведёт бухгалтерию у других фермеров, вероятно, наносит им визиты. Однако у них, несомненно, включен автоответчик. Материал о Коггин нужно срочно сдавать, время не ждёт. Он решил попробовать. На его счастье, ответил женский голос.

— Миссис Макби? Это ваш сосед, Джим Квиллер. Уверен, что Ролло спит после такой выматывающей ночи.

— Его не разбудить даже пушками! Когда он пришёл домой, то был так измучен и расстроен, что просто сел и заплакал, и я тоже! Калверт горюет, я даже позволила ему не ходить в школу. Он любил старую Мод, будто родную прапрабабушку… Сказать Ролло, чтобы позвонил вам, когда проснётся?

— Да, пожалуйста. В газете интересуются насчёт похорон. Миссис Коггин почти целое столетие прожила в Мускаунти, она — часть истории округа, и «Всякая всячина» хочет отдать дань её памяти. Что мне им сказать о её похоронах?

— Ну что же, она не так уж часто ходила в церковь, но я могу попросить нашего пастора отслужить службу, и он это охотно сделает.

— Вы бы хотели, чтобы я связался с похоронным бюро? Фонд К. возьмёт на себя все расходы. Очень важно, чтобы миссис Коггин достойно проводили в последний путь.

— Это было бы очень хорошо с вашей стороны, мистер К.

— Да, и ещё одно. Когда Калверт навещал меня на днях, он упомянул о том, что фотографировал миссис Коггин. Как вы думаете, эти снимки годятся для публикации в газете?

— Ну, не знаю. Вы бы хотели на них взглянуть?

— Конечно, хотел бы, но нас поджимает время. Если вы их приготовите, то я через десять минут проеду мимо вас и заберу их.

Он выбрал кратчайший маршрут через Мейн-стрит и Бейс-лейн, и Калверт выбежал навстречу с конвертом, в котором лежали снимки. Оттуда Квиллер направился прямо в редакцию газеты и положил конверт на стол бильд-редактора. Они принялись вместе рассматривать фотографии: Мод развешивает бельё на веревке, чистит репу, копает во дворе, собирает помидоры, задаёт корм цыплятам, кормит старых собак и так далее.

— Это лучше, чем я ожидал, — сказал редактор, откладывая три и возвращая остальное. Он отобрал те снимки, где Мод была за рулём своего грузовика (крупный план), развешивала выстиранное бельё, (действие) и кормила собак (фото, вышибающее слезу).

— Не забудь поставить его имя, — попросил Квиллер. — Ему всего девять лет, и для него это будет целое событие. Его зовут Калверт Макби. К-а-л-в-е-р-т.

— Калверт? Ты уверен?

— Уверен ли я, что это Мускаунти? И не забудь заплатить за фотографии — как обычно платят внештатным сотрудникам.

Затем Квиллер заехал в похоронное бюро братьев Динглберри и отдал распоряжения. В их записях была отражена дата захоронения Берта Коггина и местоположение его могилы; тогда же было куплено место на кладбище для его жены — рядом с мужем. В конторе даже смогли назвать фирму, которая сделала надпись на памятнике: «Надгробия X. и X.» на Сэндпит-роуд. Младший из братьев Динглберри с гордостью указал на то, что их архивы ведутся на протяжении жизни пяти поколений — с тех времён, когда гробы продавали мебельщики, которые помимо прочего занимались похоронами.