— Или она его к рукам прибрала. Тут еще разобраться надо. Баб Галь, так что с мамой? Значит, это была не болезнь?..

— Какая болезнь, — вздохнула бабуля. — Таблетки. Наглоталась и заперлась. Никто… Никто не хватился вовремя. Ведь говорила я ему — отпусти доченьку со мной. А он… Ирод! Никогда не прощу.

— Что? — надавил Кир.

— Он же ее по врачам таскал. Больше года.

— Я знаю. Я думал, она заболела…

— Он тоже это твердит. Что ни при чем. Только я не верю. Если бы моя доченька головой повредилась, я бы поняла. Но нет. Не было никакого помутнения. А вот психиатры и психотропные лекарства у нее были. Если кто и повредил ей мозги, так это его доктора!

— Она?.. У нее же рак?..

Потрясенный Кир вцепился в меня, умоляюще смотря на бабку:

— Он же сказал, она наглоталась от болей… Сильных. Сводящих с ума!

— Врал. Это он сводил её с ума. И я уверена, что нарочно.

На этом обвинении баба Галя развернулась и пошла прочь. А мы с Киром так и остались у могилы.

Самоубийца.

Кир знал, что мать умерла из-за таблеток, но верил словам Сергея, что это была смерть в избавление от мук. Зато бабка посеяла сомнения, обвинив отчима в доведении до смерти…

Мы ни на миллиметр не приблизились к разгадке. Зато вопросов стало больше.

И страха…

Могу ли я по прежнему доверять Сергею?

К бабе Гале мы не вернулись. Всю дорогу обратно Кир не выпускал меня из объятий, прижимал к себе, терся носом о макушку, но в этом не было ничего вызывающего. Он скорее был похож на выброшенного из дома котёнка.

Все три часа в автобусе мы так и сидели в обнимку, разошлись только на временной остановке, чтобы дойти до туалета. Там же Кир купил по шаурме, несказанно меня обрадовав, и бутылке газировки.

Домой приехали поздно вечером.

— Как думаешь, — остановила я братца почти на пороге, — Сергей действительно мог…

Я не договорила, не смогла.

— Мог. Но не сам же он ей таблетки в горло пихал? Но вот довести мог. И мне врал, хотя чувствовал себя виноватым.

— Мари меня хотела того… В психушку… Думаешь, она знает? Про твою маму?

Тут Кир напрягся, впервые отцепившись от меня.

— Машка могла узнать, — тихо прошептал он. — И могла его шантажировать. Папа горевал по матери, такое разыграть невозможно. А Машка, она хитрая, могла обмануть отца и потом шантажировать.

Не скажу, что люблю и сочувствую мачехе, и ненавидеть её будет проще, чем отчима, но узнав новые подробности о Сергее, я на пороге комнаты вцепилась в руку Кира.

— Я боюсь.

— Чего? Не бойся, я же тут, недалеко. Если что — кричи, я примчусь.

И пусть Кир усмехался, мне от его шутливой бравады стало легче. Но мы не успели разойтись, когда из спальни вышел отчим, окинув нас настороженным взглядом:

— Как прошла поездка?

Кир снова спустился и встал рядом со мной, частично закрывая меня от отчима.

— Нормально.

— Старая ведьма не сдохла еще?

— Баба Галя жива-здорова, но привет тебе не передавала. Не знаешь почему?

— Всё не может простить, что не уберег твою мать?

Кир стоял близко, только поэтому я услышала, как он скрипнул челюстью, но в ответ выдал другое:

— Д-да, не может… простить…

Сергей зачем-то кивнул, словно своим внутренним мыслям, и опять цепко посмотрел на меня. Я вздрогнула.

— Хорошо. Надеюсь тебя ничего не напугало?

Я отрицательно покачала головой, потому что дрожащий голос выдал бы меня. Сергей развернулся и ушел к себе, а мы с Киром так и застыли возле моей двери.

— Хочешь, останусь сегодня у тебя? — тихо предложил братец.

Я сначала кивнула, потом мотнула головой и, с сожалением, оторвалась от него.

— Уже поздно. Отдыхай.

Кир кивнул и в два прыжка оказался у себя. А вот я закрыла дверь и снова почувствовала страх, ведь запор в комнате не сделали, а отчиму или мачехе может прийти в голову мысль сравнить наши с Киром впечатления о поездке.

Кир зачем-то умолчал, что баба Галя однозначно обвиняла Сергея в смерти дочери. Значит, он тоже сомневается в честности отца? Может у него есть какие-то основания?

Недолго думая, я быстро переоделась в пижаму, сверху набросила халат и украдкой пробралась к мансарде, поскреблась в дверь.

Кир открыл, молча оглядел меня и жестом пригласил внутрь. Сам явно только из душа, в одних боксерах. А вот я пренебрегла душем. Сейчас мне было спокойнее находиться с Киром, чем одной.

— Можно я посплю у тебя?

Братец кивнул, для моего спокойствия надевая футболку и треники. Сначала под одеяло заползла я, потом лег он, но поверх одеяла, накрываясь покрывалом.

— Не замерзнешь?

— Приглашаешь меня под одеяло? — тут же нагло усмехнулся он и рассмеялся, увидев моё поспешное мотание головой. — Тогда спи. Сегодня тебе ничего не грозит. Но не делай это привычкой — залезать ко мне в постель. Я не смогу каждый день быть джентльменом.

— А братом? Ты же можешь каждый день быть моим братом, — подсказала я, заглядывая в его помрачневшие глаза.

— Нет, не могу. Братом я тебе никогда не смогу стать. Спи.

* * *

Утром просыпалась от нежных касаний губ, от легких поцелуев. Неуверенных, робких, но очень трогательных. Невольно приоткрыла губы, и поцелуи стали более смелыми. Но вырвавшийся из его губ стон моментально выдернул меня из полусна.

— Кир! Ты обещал!

Он разочарованно фыркнул и слез с меня. Надо же, я и не заметила, что он придавил меня к кровати.

Выкарабкавшись из вороха смятого одеяла, я укоризненно глянула на братца, не удержалась и показала язык. А когда Кир с гиканьем ринулся на меня, метнулась к двери и уже не сдерживая смех спрыгнула с лестницы и спряталась в своей комнате.

Вот только тут вспомнила, из-за чего оказалась с Киром на чердаке.

В выходной день можно было отоспаться, поваляться в кровати подольше. Уверена братец так и поступил. Но у меня в планах было заняться цветами. Все полить, часть пересадить, обрезать и подвязать. Для воскресенья лучше пораньше начать и закончить с цветами и землей на кухне, прежде чем семья проснется к позднему завтраку.

Поэтому очень удивил отчим, варящий себе в турке кофе.

— Доброе утро, — видимо в голосе прозвучало удивление, раз Сергей решил пояснить свое присутствие.

— Доброе. Сны беспокойные. Решил встать пораньше.