Кровь так резко бросилась Сьюзен в лицо, что у нее заболела голова. Покраснела даже шея, а щеки горели.

— Да я и не ожидала ничего… У вас есть мисс Фейрли, — сбивчиво пробормотала она. Его рот искривился:

— Да. У нас с Даникой большие планы на будущее.

— Вы выглядите… идеальной парой.

— Отличная партия, — согласился он.

— От души желаю вам счастья.

— Спасибо. — И вдруг без всякого перехода:

— Я так понимаю, что вы по-прежнему любите своего мужа.

Насмешливый блеск зеленых глаз заставил Сьюзен гордо вздернуть подбородок:

— Я всегда буду любить Брендана.

— Ничего другого я и не ожидал, — заверил он ее. И отвернулся.

«Лендровер» дернулся — так сильно он вдавил педаль газа. В первые несколько минут цветущая земля за окном машины была для Сьюзен просто бессмысленным смазанным пятном. Почему она не сказала ему, что Брендана нет в живых? Что она теперь вдова и не принадлежит больше никому? Надо сказать прямо сейчас и покончить с этим недоразумением. Или он подумает, что она им очень интересуется?

Он нашел отличную партию — Данику Фейрли, беспощадно напомнила себе Сьюзен.

Нескончаемые ровные ряды виноградников стали наконец выплывать из застилавшего ей взгляд тумана — тщательно ухоженные ряды, иногда прерываемые чрезвычайно опрятными зданиями, явно имеющими отношение то ли к производству, то ли к хранению вина.

Сьюзен растерялась.

Совершенно.

Чувство вины перед Бренданом тяжелой волной накрыло все бурные эмоции, вызванные встречей с Лейтом Кэрью. Это было ужасно, чудовищно не правильно — внутренняя связь с человеком, которому не было места в ее жизни. Непонятные отношения, которых она не искала и не желала. Сьюзен обещала Тому, что выдержит, и ради Эми выдержать придется, но какая же долгая, адски трудная неделя ей предстоит в доме семьи Кэрью!

Ничего из всего этого не выйдет, ничего, кроме боли. Это дикое, неодолимое влечение — просто безумие. Но как же хочется протянуть руку и дотронуться до сидящего рядом с ней человека — коснуться так, как ни одна женщина никогда не касалась.

Искушение прожгло ее насквозь. Она взглянула на него. И встретила взгляд, в котором горело необузданное желание. Сьюзен отпрянула.

— Следите за дорогой, — сухо сказала она. — Проделав такой путь, я предпочла бы добраться живой.

Ответом стал недобрый смешок:

— Вы тоже можете внести свой вклад в обеспечение, безопасности на дорогах.

— Каким образом? — спросила она.

— Никогда больше не смотрите на меня так. — В его голосе звучала горечь и страсть. — Вы сделали свой выбор. А я сделал свой.

До самого конца пути Сьюзен ничего не видела перед собой. Внезапно машина остановилась, разом напомнив Сьюзен, где она и зачем. Перед глазами мелькнули лужайки, причесанные травинка к травинке, и искусно разбитые сады в окружении величественных деревьев. Не успела она окинуть взглядом дом, как дверь открылась и какой-то мужчина подошел к машине, чтобы помочь Сьюзен вылезти.

— Миссис Форбс, я Рольф Кэрью. Спасибо, что приехали к нам.

Должно быть, это отец Лейта, подумала Сьюзен, машинально опираясь на предложенную ей руку и спускаясь на землю из высокой кабины.

Он был примерно одного роста с сыном, но слегка плотнее. Волосы его поседели, однако для своего возраста он выглядел отлично, и его широкое, скуластое лицо было все еще красиво, хотя несколько полновато. Глаза у него также были зелеными. Он ловил взгляд Сьюзен, словно в надежде, что она сейчас же разрешит все тревожившие его вопросы.

— Все, что вам необходимо, что вы считаете нужным, только скажите, миссис Форбс. Это просто чудо, что Эми вернулась к нам. Но мы даже не представляли… — Он покачал головой, явно удрученный тем, как повлияло на его внучку возвращение в семью. — Моя жена сейчас с ней, — сказал он хрипло. — Это так много значит для Мэделин.

— Мы должны в первую очередь думать об Эми, а не о Мэделин, папа.

Хлопок задней дверцы «лендровера» подчеркнул резкость кинутой Лейтом реплики. Он подошел к ним с чемоданом Сьюзен в руке. Жесткий взгляд, брошенный на отца, говорил о напряженных семейных отношениях, о чем раньше Сьюзен, естественно, даже не подозревала.

— Я думаю точно так же, — парировал Рольф Кэрью с некоторым раздражением.

— Разве? — иронически спросил его сын.

— Я просто хотел, чтобы миссис Форбс знала…

— Она знает об Эми. Это все, что ей нужно знать. Миссис Форбс здесь не для того, чтобы решать проблемы Мэделин.

— Тебе известно…

— Да, мне известно, — перебил Лейт с такой яростью, что Сьюзен вздрогнула, — что ничего, кроме Мэделин и ее нужд, не имеет значения. Думаешь, Илана об этом не знала, когда там, в пустыне, писала предсмертную записку? — с горечью продолжал он. — Думаешь, у нее были сомнения насчет того, что для тебя важнее?

— Мэделин любила Илану. Эми она любит не меньше, — горячо возразил Рольф.

— Я тоже люблю Эми. Ради нее самой, а не в качестве суррогата.

От этих злых слов повеяло таким холодом, что у Сьюзен мурашки побежали по спине.

— Что, черт возьми, ты хочешь этим сказать? — прошипел его отец.

— Я не позволю тебе использовать Эми, чтобы заменить твоей жене дочь, которую она потеряла, выйдя за тебя. Я заберу Эми отсюда, как только смогу. И мы будем жить отдельно. Так же, как жил ты. Отдельно от Иланы.

Рольф взорвался:

— Я тебе уже твердил тысячу раз! Я был уверен, что за вами обоими присматривает бабушка. Я ничего не знал о болезни Иланы. Она была моя дочь. Я любил ее.

— Но не так сильно, как Мэделин, — злобно бросил Лейт. — Вы так мало о нас беспокоились, что даже не давали о себе знать, пока ловили журавля в небе по всем Соединенным Штатам. И все ради ребенка Мэделин. О собственном ребенке ты и не думал.

— Обстоятельства были немного разные. Боже мой! Дочь Мэделин похитили!

Сьюзен ахнула в ужасе от такого чудовищного преступления, но мужчины не замечали ее. Они сошлись, как два быка, и явно намеревались бодаться до тех пор, пока один из них не отступит.

— Забрали, а не похитили, — с насмешкой подчеркнул Лейт. — Могу себе представить чувства ее бывшего мужа. Он имел право быть со своей дочерью! Я часто думал о том, как тебя, должно быть, мучает совесть.

— За что это она должна меня мучить? — с вызовом спросил Рольф.

— Ты увозил его дочь. По твоей милости этого человека и его ребенка едва не разделил Тихий океан. Разумеется, он чувствовал себя вправе взять назад свою дочь, пока было еще не поздно.