«Имеется постановление правительства о срочном запуске в серию истребителя «ЛаГ-5» на заводах № 21 в Горьком и № 51 в Москве, – объяснил Шахурин. – Более того, осенью предполагается снять с производства «Яки» в Саратове и Химках – там тоже станут собирать самолеты конструкции Лавочкина – Гудкова».

Радости было…

Гудков, правда, больше не участвовал в разработке истребителя, а переименовывать название самолета в «ЛаП-5» Поликарпов не разрешил. Тем более что ему твердо пообещали: как только новый двигатель будет готов, сразу на двух авиазаводах начнется сборка «По-7», того самого «И-185»…

Пока, дескать, надо на «Ла-5» налечь, поскольку его выпуск сразу можно наладить на заводах, строивших «ЛаГ-3» – сохранялась технология и большая часть оснастки. Зато потом…

Заскрипели стулья, послышался стон, и Лавочкин с кряхтеньем сел, спуская на пол ноги в толстых вязаных шерстяных носках.

– Сколько времени? – сипло спросил Семен.

– Рано еще, – бодро ответил Николай. – Жена вчера яиц свежих передала… Может, яишенку? М-м?

– С удовольствием! – плотоядно улыбнулся Лавочкин.

Постанывая, он оделся и посетил удобства. Вернулся освеженным, хотя и встрепанным. Зеркало и расческа привели его в полный порядок.

– Готов к труду и обороне! – отрапортовал Лавочкин, усаживаясь за дубовый стол с монументальной бронзовой чернильницей. Мечта бюрократа.

Разбивая яйца над скворчащей сковородкой – электрическую плитку он тоже из дома притащил, – Поликарпов подумал, что его опасения насчет Семена Алексеевича не оправдались. И слава богу!

Двум начальникам тесно на одном предприятии, а двум конструкторам сложно ужиться в одном КБ. Тут надо постоянно идти на компромиссы и ставить общее впереди личного. Лавочкин умел принять чужое превосходство, не настаивая на собственных идеях по принципу «пусть хуже, но по-моему!»[20].

Да и самому Поликарпову, хоть и признанному «королю истребителей», приходилось признавать за Лавочкиным свежесть и неординарность решений.

– Готово!

Самое известное холостяцкое блюдо было поделено поровну.

– Давно яичницы не едал… – высказался Семен, радостно потирая руки. – А хлеб есть хоть?

– Полбуханки!

– Живем…

Доедая свою порцию, Поликарпов сказал:

– Посчитал намедни, какова должна быть мощность мотора, чтобы самолет достиг скорости звука…

– Ну-ка, ну-ка! Что получилось? – заинтересовался Лавочкин.

– Получается, что двигатель должен стать мощнее в шесть раз.

– Это нереально! – вынес вердикт Семен.

– Нереально, – согласился Николай, – если использовать поршневые моторы. Все, мы выжали их ресурс полностью! Мой «сто восемьдесят пятый» однажды развил семьсот километров в час, но это предел. Прибавка еще трехсот не удастся никому. Пора переходить на реактивную тягу.

– А-а… Вот ты куда клонишь… Смотрел вчера те секретные документы?

Поликарпов кивнул:

– Английский «Глостер-Метеор» развивает у земли скорость в девятьсот сорок километров. «Хейнкель-178» выдает семьсот, но у него тяга втрое меньше. Буквально вчера я набросал проект подобного самолетика[21]. Так, эскизно… По моим прикидкам, километров восемьсот в час он выдаст, но это, если использовать ракетный двигатель… Тогда топлива моему самолетику хватит минут на десять-пятнадцать. Это несерьезно. Короче говоря, все утыкается в один вопрос: где нам взять нормальный турбореактивный двигатель с хорошей тягой? Люлька разработал очень даже интересную схему двухконтурного ТРД, даже опытный образец, по-моему, изготовил, с осевым компрессором. Но все равно готового двигателя нет! А без него и самолета не будет…

Лавочкин хмыкнул. Аккуратно подобрав остаток яичницы кусочком хлеба, он сжевал его, вытер пальцы и достал из сейфа красную папку с пугающими грифами секретности.

– Погляди, – сказал он негромко.

Поликарпов поглядел – и сердце его забилось чаще. В папке были собраны черно-белые иллюстрации на отличной бумаге – фотографии реактивных самолетов, схемы, двигатели в разрезе.

Николай облизал пересохшие губы – он держал в руках настоящее сокровище, бесценный плод чьих-то стараний и трудов. Да любое КБ, поставив себе задачу создать самолет на реактивной тяге и получив эту вот папку, сразу сэкономит несколько лет проектирований, опытов, испытаний!

Поликарпова отвлекло вежливое покашливание Лавочкина.

Подняв голову, он встретил понимающий взгляд – и усмешку.

– Зачитался? – хмыкнул Семен. – Сам вчера до двух ночи просидел! Что выделил главного? Мне интересно знать, где мы с тобой пересеклись…

Николай кивнул:

– Во-первых, турбореактивный двигатель должен иметь осевые компрессор и турбину, – начал он. – Во-вторых… Не знаю, может, англичане и правы, устанавливая на своих «Глостерах» по два двигателя, но я бы предпочел один ТРД в фюзеляже – вот как на этой фотографии. Сопло в хвосте, воздухозаборник – в носу.

– Согласен, – кивнул Семен. – Дальше?

– В-третьих, крылья должны быть оттянуты назад, как у стрелы. И вот, смотри, какая прелесть – аэродинамические гребни на крыльях! Они не позволят сорваться воздушному потоку на высоких скоростях!

– Именно! – удовлетворенно кивнул Лавочкин.

– Подожди… – нахмурился Поликарпов. – Но ведь тут фото… Это не макет, это взаправдашний самолет! Его испытывали! Где?

Лицо Семена приобрело серьезное выражение.

– Лучше не спрашивай, – посоветовал он. – Тебе все равно не ответят. Я так понял – нам дали лишь то, что способно помочь в работе, не уводя в сторону от правильного пути, экономя массу времени и сил.

– Да, ты прав… – Поликарпов с сожалением передал папку Лавочкину. – Запереть не забудь.

– Да уж…

– Пошли в цех! Надо проверить линию, где бензобаки маслостойкой резиной обклеивают… Идея хорошая, конечно, – резина сама затянет пробоину, но я вот что подумал… А если мы еще станем подавать в топливные баки отработанные газы из двигателя, охладив их? Тогда мы попросту вытесним кислород, и бензин не вспыхнет!

– Наддув выхлопными газами? – задумался Семен. – Это интересно! Пошли, Николаич, пошли…

Уходя, Поликарпов подергал дверцу сейфа – закрыто – и запер за собой двери. На два оборота…