– Мутанты, – продолжала она, – вовсе не следующая ступень человеческой эволюции. Они – никакие не новые «хомо сапиенс», выросшие из современных «неандертальцев», сколько бы некоторые борцы за права мутантов ни повторяли термин «хомо супериор». Они – вовсе не венец человеческой природы. Мутантная линия – не более чем болезнь. Нарушение здоровой клеточной активности. И вот… наконец… лекарство от этой болезни найдено.

Этого заявления было достаточно, чтобы возбудить интерес тех журналистов, кто полагал, что их ждет сухое перечисление фактов, над которым придется попотеть, чтобы сделать его интересным читательской аудитории. На доктора Рао тут же обрушился град вопросов, и это несколько раздражало – ведь очевидно же, что она только-только перешла к сути дела! Она подняла руки, прося тишины, и собравшиеся умолкли.

– Сейчас я покажу вам некоторые видеоматериалы, – медленно, с расстановкой, будто обращаясь к идиотам (каковыми собравшиеся в некоторой степени и являлись), заговорила доктор Рао. – Предупреждаю заранее: эти материалы крайне тяжелы для восприятия и попали в наше распоряжение только благодаря счастливой случайности. Эти материалы были сняты для телепрограммы под названием «Патруль», в которой полицейских служащих сопровождает видеооператор. Цель этой программы – показать зрителям полицейских за выполнением их обычных повседневных служебных обязанностей; передать продолжительную утомительную скуку патрулирования, изредка перемежающуюся неожиданными проявлениями насилия. Как бы мелодраматично это ни прозвучало, в тот вечер полицейским досталось гораздо больше, чем они могли ожидать.

Пульт управления экраном, загодя настроенный, лежал на трибуне справа – там, где и должен был лежать. Подняв его, доктор Рао нажала на кнопку.

– Полицейский на сиденье справа – Раймонд Хойт. За рулем – Ласло Ричардс.

Экран вспыхнул и ожил. Полицейский по фамилии Хойт, развернувшись лицом к камере на заднем сиденье, заговорил:

– Мы все время получаем такие жалобы от соседей. Семейная пара, кричат друг на друга… часто – выпивши. Их нужно утихомирить. За этим мы и здесь. Но, когда скандалисты видят нас… понимаете, это их может спровоцировать. Форма, и все такое. Постоянно приходится как-то компенсировать. Разряжать обстановку.

За лобовым стеклом автомобиля показался дом.

– Бытовые конфликты, – заговорил Ричардс, не оборачиваясь к камере, – они хуже всего. Никогда не знаешь, что тебя ждет. Может, просто богатая пара, у обоих выдался тяжелый день в офисе, и все, что требуется – поговорить с ними и успокоить.

Полицейские вышли из машины, и Ричардс, все так же, спиной к камере, продолжал:

– А с другой стороны, понимаете, может там оказаться и какой-нибудь субчик с «послужным списком» длиной в милю. Оглянуться не успеешь, раз – и перестрелка…

Полицейские подошли к парадной двери. Невидимый оператор остался в машине. И вдруг – ужасающий визг! Высокий, пронзительный, он был совсем не похож на визг женщины, которой угрожает жестокий муж. Визжавшая явно понимала: перед ней нечто – не некто! – готовое убить ее на месте. Такой жуткий звук на всю жизнь останется выжженным в памяти любого, кто его услышит.

– Господи, – прошептал Ричардс.

Хойт подергал входную дверь – впустую.

– Задняя дверь, живо! – проревел он.

Оба сорвались с места и помчались в обход дома, а оператор все никак не мог выбраться из машины. Наконец ему это удалось, и он побежал следом за полицейскими. Камера подрагивала в его руках в соответствии с давней традицией съемочного метода «синема веритэ». Обежав дом, он обнаружил заднюю дверь распахнутой настежь, и тут изнутри раздался еще один визг. На этот раз голос был мужским, но в нем звучал тот же ужас, что и в крике женщины. Если раньше зрители могли подумать, будто жизни женщины угрожает ее муж, теперь всем стало ясно: дело куда серьезнее обычного бытового убийства.

Камера на миг замерла. Оператор явно колебался. В доме происходило нечто ужасное, нечто, намного превышавшее его ожидания, нечто такое, к чему он совсем не был готов. Чтобы собрать нервы в кулак и решиться войти, потребовалась пауза. Наконец, набравшись решимости, он шагнул вперед. Камера последовала за копами.

Кавита держалась с тщательно выверенным бесстрастием. Смотреть на экран она даже не утруждалась. Вместо этого она следила за реакцией журналистов, готовившихся к тому, что вот-вот должно было произойти. Реакция обещала оказаться очень и очень скверной.

Кавита была рада, что догадалась подарить Тильди игровую приставку с наушниками. Оглянувшись, она убедилась, что подарок оказался как нельзя кстати. Тильди мирно играла, взгляд ее был устремлен на экран приставки, наушники блокировали звук видеозаписи, и девочке не пришлось переживать все это заново. Если бы Тильди раскисла и разрыдалась на сцене при виде всех подробностей той кровавой ночи, это ничему бы не помогло. Душераздирающий визг, треск разрываемой плоти и ломающихся костей, люди в предсмертной агонии… во имя господа, зачем вынуждать ее снова переживать этот ужас во всех деталях?

Тут на экране появился, можно сказать, кульминационный кадр, и зал дружно ахнул. Оператор взбежал на второй этаж, толкнул дверь спальни… Казалось, она вела прямо в ад. Внутри стоял Ричардс. Наведенный на цель ствол пистолета в его руках ходил ходуном. На огромной двуспальной кровати распростерлось разорванное пополам мертвое тело. Узнать в нем женщину можно было лишь с большим трудом. Мужчина – предположительно ее муж – был пригвожден к стене, и кровь его ручьями стекала на пол. К стене напротив был точно так же пригвожден коп – Кавита узнала в нем Хойта. А уж создание, державшее обоих…

Это было сущее чудовище – за пределами любых кошмаров, любого ужаса. Но самой сюрреалистической деталью этого зрелища была девочка – маленькая девочка, словно парившая в воздухе прямо внутри тела чудища. Глаза ее были зажмурены, лицо – скрыто в тени, ночная рубашка – мокра от крови.

Изображение замерло.

– Это все, – спокойно сказала Кавита. – По крайней мере, все, что представляет интерес. Сомневаюсь, что кадры, снятые оператором, бегущим в противоположную сторону и отчаянно ругающимся на бегу, могут быть так уж ужасно полезны.

В зале воцарилась мертвая тишина. Собравшиеся явно не понимали, что сейчас увидели.

Выключив экран, Кавита встретилась взглядом с Файстом и едва заметно кивнула. Тот тихо, не привлекая к себе внимания, отправился за Тильди. Тем временем Кавита сказала:

– Обычно силы мутанта проявляются у детей в период полового созревания. Но не в случае Тильди Сомс. Ее способность воплощать в реальность свои ночные кошмары стоила жизни ее родителям и служащему полиции Хойту. Она – по крайней мере, в данный момент – понимает, что в этом нет ее вины. Буду рада, если это поймете и вы.

Файст вывел на сцену заметно нервничавшую Тильди. Она с опаской взглянула на журналистов. Те смотрели на нее не менее опасливо. Пожалуй, их трудно было упрекнуть в этом, учитывая, что Кавита показала им минуту назад. Но она не намеревалась позволять их подозрениям негативно сказаться на психическом состоянии Тильди.