чувствуя себя совсем одинокой в его огромном доме.

– Не грусти, – Давид подхватывает меня на руки.

Кружит, накрывая губы сладким, до сумасшествия горячим поцелуем.

– Я справлюсь быстро. Но мое присутствие там необходимо, к сожалению. Ничего. Мы все наверстаем. У нас будет самый сумасшедший медовый месяц! Я обещаю!

– Конечно, – снова повторяю, чувствуя, как задыхаюсь от его поцелуя.

От горячей кожи. Любимых глаз. Рук, что держат меня так крепко, и так нежно поглаживают, вызывая безумную россыпь мурашек по всему телу. Мышц, перекатывающихся под моей кожей прямо рядом с моим колотящимся сердцем.

– Не скучай. Выспись. Или погуляй по дому. Ты ведь теперь здесь хозяйка. Хотя… Я предпочел бы сам провести экскурсию. Лично.

Давид играет бровями, и я догадываюсь, что просто экскурсией бы не обошлось!

– Сделать каждую комнату здесь по-настоящему нашей!

Прикусывает кожу у самой кромки декольте. А после цепляет зубами тончайшую ткань. Тянет на себя с легким рычанием. Как будто собирается порвать. И правда разорвать зубами платье. Подтверждает мои догадки о том, что просто прогуляться у нас точно не получится…

– Давид!

Я вдруг захлебываюсь.

Будто снова лечу в самую глубокую пропасть. Обвиваю его шею руками. Прижимаюсь изо всех сил, жадно вдыхая его сумасшедший запах. Просто глотаю его, чувствуя, как он растекается на языке. Да даже после душа я вся пропитана им! Но мне… Мне вдруг становится мало. Отчаянно мало! Как будто мы вот так с ним вместе в последний раз!

– Люблю тебя.

Легко проводит губами по моим, высекая новые безумные искры. Заставляя рефлекторно потянуться к нему еще сильнее. Вжаться так, что даже ребрам становится больно.

– Люблю, малыш.

Выдыхает мне прямо в губы, проводя пальцами по разметавшимся локонам .

– Всегда об этом помни!

– И что? Не будет никаких запретных мест? Ну, что-то вроде запертой двери Синей бороды, – поясняю, усмехаясь, в ответ на его удивленный вид.

– Не будет, Саида.

Давид снова становится серьезным. Предельно серьезным.

– У меня нет от тебя никаких тайн и никаких секретов. А если что-то и закрыто для тебя, то лишь потому, что опасно.

– Хорошо, – выдыхаю, обмякая в его руках до предела. Даже ноги дрожат.

– Отдыхай. Или закажи себе что-нибудь. Я отпустил официантов. Прислуги в доме нет. Но если тебе нужно, я прикажу кому-нибудь остаться.

– Нет-нет, Давид. Все в порядке.

Мне и правда хотелось бы побыть одной. Осознать все, что произошло. Побыть в одиночестве, чтобы шквал моих чувств не затмевал сейчас мне разум. Не искажал восприятие реальности.

Я даже с удовольствием бы побродила в тишине этого огромного дома. Слыша лишь гулкое эхо собственных шагов и биения сердца.

Но… Увы. Я в этом доме не одна теперь. И не могу так вот спокойно расхаживать. Мать Давида явно не так настроена, как его братья! Которых я, чего скрывать, до сих пор все же опасаюсь, несмотря на все их слова.

– Не волнуйся, – Давид будто читает мои мысли.

Снова ведет по губам, вырывая из меня тихий стон.

– Дом огромный. Мать на женской половине. Здесь можно месяц ходить по дому и не встретится. Я хотел провести это время только с тобой, Саида. Но сама понимаешь. Я не могу отказать в крыше над головой собственной матери.

– Понимаю, – шепчу на одном дыхании.

Но стоит Давиду уйти, как тут же становится холодно.

Как будто ледяной ветер вмиг сорвал с меня все то, что так рвалось из груди навстречу… Его ласкам… Его губам… Его глазам. И отчаянной вере в то, что все сложится!

Заставляю себя не думать об этом. Хоть по коже теперь проносятся ледяные мурашки.

– Здравствуй, отец.

Сдавленно выдыхаю, набирая его номер в ответ на его резкое «да!».

– Саида! Что он с тобой сделал? Этот зверь, он…

Отец осекается. Слышу, как сильно волнуется. Сердце пропускает очередной удар.

– Как мама?

– С Джаной все в порядке. Я даже удивлен. Но она держится. На всякий случай я оставил ее под присмотром того самого доктора, что ее лечил. Но он говорит, что у нее крепкое сердце. Тогда просто срыв произошел. Но ее очень вовремя успели подлатать. С матерью все в порядке, Саида. Я от нее не отхожу. В любой момент ей окажут всю необходимую помощь. Саида! За нас не тревожься! Ты главное как?

В его голосе так много беспокойства. Тревоги. И ярости!

– Ты продержись, детка. Багиров тот еще урод, конечно. Привык брать все, чего ему захотелось. Но он не насильник. Я так думаю. Все же, я слишком много лет работал с ним . Были годы даже когда бок о бок. Ты только держись. У твоего старика есть еще козыри в рукаве и порох в пороховницах! Я слишком много знаю. У меня есть коды к его счетам. К тайной информации! Пусть Багиров не думает, что его закон силы во всем побеждает! Нет! Мне только нужно собрать все данные. Еще совсем немного времени. Если он откажется тебя вернуть, я ударю по нему так, что у сопляка искры из глаз повалят! Багировы теперь не так уже сильны, как прежде. Мало кто знает, но их власть и сила очень серьезно пошатнулись. Один удар может смести их с лица земли! Уничтожить!

– Отец…

Прикрываю глаза.

Теперь мои горящие от поцелуев губы болят совсем иначе. Как и душа.

– Держись, Саида! Я верю, ты сможешь. Я…

– Я стала его женой, папа. По-настоящему.

– Нет! Только не говори мне, что этот негодяй применил силу!

Отец ревет, как раненый зверь.

– Нет. Он не применил. Я… Сама… Сама согласилась. Отец…

Всхлипываю.

Между нами повисает молчание.

Тяжелое. Гнетущее. Слышно лишь рваное хриплое дыхание отца.

– Повтори. Саида.

Его голос становится ледяным.

– Я сама согласилась, отец. Правда. Давид никогда бы не применил ко мне силу. Он… Он совсем не такой!

– Понятно. Не такой, значит. Обесчестил и вторую дочь честно и благородно. По взаимному согласию под дулом пистолета!

– Он не принуждал. Он…

Черт! Как же это все тяжело!

– Значит, я был прав, – ревет отец.

Так и вижу, как его лицо наливается багровой краской.

– У вас что-то было раньше, да, дочь? Одновременно с тобой и с Тамилой! И это после всего, что он сделал с твоей семьей и сестрой! Ты…

–