Сын про пистолет ни разу не заговорил. Пистолет его больше не интересовал. Его ничто не интересовало в последнее время.

Жена, поднявшись с кресла, заглянула ему через плечо.

– Илюша!..

Илья закрыл шкатулку, поставил на место, прикрыл книгами. Передумал, опять достал пистолет, подержал в руке. Сходил за мусорным пакетом, обернул им пистолет, сунул в сумку-портфель, которой давно не пользовался. Шкатулку поставил в нижнее отделение шкафа.

– Его нужно выбросить.

Накатил запоздалый страх. Если полиция найдет пистолет, у него возникнут большие неприятности. Хранение оружия является преступлением.

Впрочем, у полиции нет повода обыскивать их квартиру.

– О нем никто не знает, – напомнил Илья.

– А Нина?..

– Когда я забирал его у Гены, Нины не было дома.

– Нужно выбросить, Илюша.

– В мусоропровод? – зло спросил Илья.

От внезапно появившейся злости захотелось снова достать шкатулку и швырнуть ее в стену. Он сам не знал, на кого или на что разозлился.

Он злился редко, особенно на жену.

– Пойдем ужинать, – вздохнула она.

Она всегда угадывала, когда на него находит раздражение, и сразу притихала. Поэтому, наверное, они никогда не ссорились.

Ни разу за всю совместную жизнь.

– Пойдем, – кивнул Илья.

Соседка Екатерина Борисовна пришла, когда Маша еще не успела одеться, чтобы идти на работу. Соседка и вчера весь день пробыла с мамой, и Маша была ей за это благодарна. Мама с соседкой говорили о предстоящих похоронах и о разных мелочах, не связанных с похоронами, и Маша видела, что соседка умело отвлекает маму от тяжкого горя.

– Как мать? – спросила соседка, когда Маша отперла дверь. – Встала?

– Нет еще. Проходите, тетя Катя, – посторонилась Маша.

Соседка была неулыбчивая, суровая. В детстве Маша и Юля ее не любили, соседка постоянно делала им замечания.

– Что вы матери не помогаете? – сурово вопрошала девочек соседка, встречая их на улице. – Мать на грядках горбатится, а вы только прогуливаетесь.

Мама, в отличие от девочек, возиться с грядками любила, а когда просила помочь, сестры немедленно все делали.

– Сами разберемся! – шипела Юля.

– Мы помогаем! – оправдывалась Маша.

Соседка пошаркала ногами, вытирая их о коврик, прошла в кухню, села.

– Чаю? – спросила Маша.

– Налей, пожалуй.

– Кто там, Машенька? – тихо крикнула из своей комнаты мама.

– Тетя Катя, – Маша заглянула к маме в комнату. – Встанешь?

– Встану.

Маша снова прикрыла дверь.

– На работу? – сурово спросила соседка.

– На работу, – Маша осмотрела себя в зеркало.

Фигура у нее была так себе, если добавить пару килограммов, Маша превратится в тумбочку. Но сейчас, в джинсах и свитере, она себе тумбочкой не показалась. Обычная девушка, как все.

– Что же на работе тебя не отпустят? При таких-то обстоятельствах…

– Заведующая разрешила на работу пока не выходить.

– Ну так не выходи!

Маша промолчала.

– Вечно я лезу со своими советами, – неожиданно покаялась соседка. – Иди на работу, Маша. Незачем тебе с нами сидеть, тосковать. Иди. У молодых должна быть своя жизнь.

Мама вышла из комнаты. Теплый махровый халат, Юлин подарок на прошлый Новый год, висел на ней, словно стал на два размера больше.

– Садись, Лариса, – захлопотала Екатерина Борисовна. – Садись, сейчас чаю сделаю.

Маша еще раз посмотрела на себя в зеркало, надела куртку.

– Я пойду, мам?

– Иди, иди, – сказали в один голос мама и соседка.

На улице было еще темно. Выйдя за калитку, Маша огляделась. Знала, что Анатолий не будет ее поджидать – с какой стати? – а все равно настроение вконец испортилось. Впрочем, оно и без Анатолия не было радужным.

Подойдя к остановке, она снова огляделась и неожиданно почувствовала, что подступают слезы.

Подошел автобус, но Маша в него не вошла. Она отошла в сторонку, пропуская нескольких пассажиров, а потом села на лавочку под навесом остановки.

Почти сразу подошел автобус, идущий к железнодорожной станции. Маша решительно вскочила и вошла в салон.

Потом так же решительно подошла к кассе и купила билет до Москвы. Туда и обратно.

Электрички ходили часто. Она простояла на платформе не дольше пяти минут.

* * *

Просыпаться в чужой квартире было непривычно, но приятно.

– Витя! – позвала Нина и улыбнулась, когда Виктор появился в дверном проеме.

Он был совсем не такой, как Геннадий. У него не было черных, слегка волнистых волос, а были заметные залысины на лбу. Еще у него были слегка кривоватые ноги. Он не был эталоном красоты, но она им любовалась.

– Скажи, что ты меня любишь, – попросила Нина.

– Я тебя люблю, – засмеялся он и серьезно спросил: – Почему ты все время это спрашиваешь? Ты мне не веришь?

– Ты единственный, кому я верю.

– Вставай, – он подошел, потянул ее за руку.

Нина прижалась к руке щекой.

У нее все было хорошо, просто отлично. Только отчего-то счастью мешало нехорошее беспочвенное предчувствие, что оно не будет долгим.

Как будто она заняла чье-то чужое место, которого не достойна, и судьба за это накажет.

– Вставай. Ты что по утрам пьешь, чай или кофе?

– Все равно.

– Это хорошо, потому что кофе у меня нет. Вставай, – он снова потянул ее за руку.

Телефон зазвонил, когда Нина, отодвинув Виктора от плиты, жарила яичницу.

Виктор ушел в комнату, недолго с кем-то поговорил, вернулся озадаченный.

– Кудрявцев звонил. У них ночью сбой произошел, нужно подъехать, посмотреть. Съездим?

Кудрявцев был давним и верным заказчиком. Виктор всегда старался немедленно реагировать на его замечания.

– Езжай один, – отказалась Нина.

– Съезжу и вернусь за тобой, – решил Виктор. – И вместе поедем на работу.

От такого предложения Нина тоже отказалась, отдыхать она любила, сделав все дела. А дел на работе предвиделось много.