В арнемской колонии шимпанзе альфа-самка Мама иногда подчеркивала свое положение яростными атаками на других самок, но ее уважали и так, без подобных эксцессов. Лучшая подруга Мамы, Кёйф, разделяла с ней власть, однако это было совершенно не похоже на коалицию самцов. Самки поднимаются на вершину иерархии, потому что все признают их как лидеров, а это означает, что драться здесь не из-за чего. Поскольку статус – это в основном вопрос личностных качеств и возраста, Мама по сути не нуждалась в Кёйф. А та разделяла власть с Мамой, ничего к ней не добавляя.

Среди самцов, напротив, власть всегда принадлежит тому, кто смог ее захватить. Она не даруется на основании возраста или любого другого качества, но за нее нужно сражаться и ревниво охранять от посягательств соперников. Если самцы вступают в коалицию, то только потому, что нуждаются друг в друге. Статус определяется способностью одолеть других, причем не один на один, а в группе в целом. Самцу не будет никакой пользы от того, что он может физически побороть своего соперника, если всякий раз, когда он пытается это сделать, на него набрасывается вся группа. Чтобы властвовать, самцу необходимы и физическая сила, и друзья, которые помогут ему, если схватка станет уж слишком жаркой. Когда Никки завоевывал место альфа-самца, помощь Йеруна была решающей. Никки нуждался в поддержке старого самца не только чтобы контролировать Лёйта, а также потому, что был непопулярен среди самок, которые нередко объединялись против него. Йерун, пользующийся большим уважением у противоположного пола, мог остановить подобное массовое выступление, встав между Никки и вопящими самками. Такая зависимость делает еще более удивительным тот факт, что Никки в конце концов укусил руку, кормившую его.

Но при сложных стратегиях всегда случаются просчеты. Вот почему мы говорим об искусстве политики: важно не столько, кто ты, сколько то, что ты делаешь. Мы чрезвычайно чутко воспринимаем все, что связано с властью, быстро откликаясь на любую новую расстановку сил. Если бизнесмен стремится заключить контракт с большой корпорацией, он будет участвовать в одном собрании за другим, встречаясь со множеством разных людей, и из этого у него складывается сложная картина соперничества, лояльности, ревности и зависти внутри этой корпорации: кто метит на чье место, кто чувствует, что его выдавливает другой, кто катится вниз по карьерной лестнице, а кому грозит увольнение. Эта картина по меньшей мере так же ценна, как и организационная структура компании. Мы просто не могли бы выжить, не будучи столь чувствительны к динамике власти.

Власть пронизывает всю нашу жизнь, ее постоянно утверждают и оспаривают, воспринимая при этом чрезвычайно тонко. Однако социологи, политики и даже обычные люди считают тему власти весьма щекотливой. Мы предпочитаем скрывать свои глубинные мотивы. Каждый, кто, подобно Макиавелли, разрушает чары, называя все своими именами, рискует собственной репутацией. Никто не хочет называться «макиавеллианцем», хотя в большинстве своем мы именно таковыми и являемся.

Нелегко назвать хотя бы одно открытие в области поведения животных, которое получило бы более широкую известность, чем «порядок клевания». Даже притом что клевание не совсем человеческое поведение, этот термин широко распространился в современном обществе. Мы говорим о «корпоративном порядке клевания», или «порядке клевания в Ватикане» (где на верхней ступеньке стоят «примасы»[13], что звучит почти как «приматы»), признавая неравенство и его древние корни. Мы при этом еще и подшучиваем над самими собой, намекая, что мы – такие сложные и утонченные человеческие существа – имеем нечто общее с домашней птицей.

Это может заметить даже ребенок, причем в прямом смысле слова. Эпохальное открытие порядка клевания было сделано в начале XX в. норвежским мальчиком Торлейфом Шельдеруп-Эббе, который страстно увлекся курами в нежном возрасте шести лет. Мать купила ему собственных кур, и вскоре каждая птица получила имя. К десяти годам Торлейф уже вел подробные записи и продолжал это делать много лет. Кроме отслеживания, сколько яиц отложили куры и кто кого поклевал, его особенно завораживали случающиеся иногда исключения в иерархии – «треугольники», в которых курица А главенствовала над курицей B, B над C, а C – над A. Таким образом, с самого начала мальчик, как настоящий ученый, интересовался не только закономерностями рангового порядка, но и их нарушениями. Теперь социальная лестница, которую юный Торлейф открыл – и позже описал в своей диссертации, – кажется нам настолько очевидной, что сложно вообразить, как кто-то мог этого не замечать.

Точно так же, наблюдая за группами людей, быстро отмечаешь, кто из них действует с наибольшей уверенностью, притягивает больше взглядов и одобрительных кивков, охотнее вмешивается в споры, говорит более тихим голосом, рассчитанным, однако, на то, что все будут его слушать (и смеяться над шутками!), высказывает безапелляционные суждения и т. п. Но есть и куда более тонкие признаки статуса. Ученые обычно считают частоты от 500 Гц и ниже в человеческом голосе бессмысленным шумом, потому что, когда при записи голоса отфильтровывают все более высокие частоты, наши уши слышат только низкий гул: все слова теряются. Но потом обнаружили, что этот низкий гул является подсознательным инструментом социального воздействия. У каждого человека эти частоты разные, но в ходе разговора люди склонны их уравнивать до однородного гула, причем подстраивается всегда тот, у кого статус ниже. Это было продемонстрировано при анализе телешоу Ларри Кинга (Larry King Live). Ведущий шоу Ларри Кинг подстраивал свой тембр к голосу высокоранговых гостей, таких как Майк Уоллес или Элизабет Тейлор. Не столь высокие гости, наоборот, подстраивались к голосу Кинга. Самым ярким примером подстройки к его голосу, указывающим на недостаток уверенности, стал бывший вице-президент Дэн Куэйл.

Тот же спектральный анализ звука был применен к записи теледебатов между кандидатами в президенты США. Во время всех восьми выборов, с 1960 по 2000 г., предпочтения избирателей соответствовали результатам анализа тембров голосов: большинство избирателей голосовали за кандидата, который сохранял собственный тембр, а не за того, кто подстраивался. В некоторых случаях, таких как встреча Рональда Рейгана и Уолтера Мондейла, разрыв оказывался огромным, и только в 2000 г. был избран кандидат со слегка подчиненным голосовым паттерном – Джордж Буш-младший. Но по-видимому, это все же не было исключением из правил, потому что, как любят указывать демократы, избиратели проголосовали за кандидата с доминантным голосовым паттерном – Эла Гора.

Таким образом, на частотах ниже тех, что распознаются радаром сознания, мы сообщаем о своем статусе всякий раз, когда с кем-нибудь говорим, лично или по телефону. Кроме того, у нас есть всевозможные способы сделать человеческую иерархию очевидной: от размера наших офисов до стоимости одежды, которую мы носим. В африканской деревне у вождя самая большая хижина и золотое одеяние, а во время университетской церемонии вручения дипломов перед студентами и их родителями горделиво шествуют профессора в академическом облачении. В Японии глубина поклона сигнализирует о четких различиях в рангах не только между мужчинами и женщинами (женщины кланяются ниже), но также и между старшими и младшими членами семьи. Иерархия в наибольшей степени организационно закреплена в таких мужских оплотах, как армия, со всеми ее звездами и полосками, и Римско-католическая церковь, где папы носят белое облачение, кардиналы – пурпурное, епископы – фиолетовое, а простые священники – черное.