Битвы за доминирование среди самок человекообразных обезьян гораздо менее распространены, чем среди самцов. И если они все же случаются, то всегда между самками одной возрастной категории. В группе, где есть самки старше 30 лет, 22-летняя самка никогда не окажется на вершине иерархии. Это не вопрос физической крепости – 22-летние как раз на пике формы, – но в молодых самках как будто отсутствует всякое желание соперничать с этими опытными и твердыми, как кремень, дамами постарше. Я знаю альфа-самок, чье положение не оспаривалось десятилетиями. Очевидно, какой-то предел пребывания у власти для верховной самки, зависящий и от физического, и от психического здоровья, все же существует, но самки достигают этой точки на десятки лет позже самцов.

То, как старшие самки ставят на место младших, совершенно удивительно, поскольку чаще всего это происходит безо всякой агрессии. Старшим самкам, которых младшие воспринимают как материнские фигуры, поскольку их собственных матерей рядом нет, чтобы донести свое послание, нужно лишь отвергнуть ласки, отказаться делиться пищей или отвернуться и уйти при попытке груминга. Старшая самка воздействует главным образом на эмоции. Младшая может закатить истерику, на которую старшая будет взирать без всякого волнения: она такого уже навидалась. Причины для подобного осаживания обычно тоже неочевидны. Это может произойти через несколько часов после того, как младшая самка ущипнула детеныша старшей, схватила кусок пищи, к которому направлялась старшая, или не ушла от альфа-самца, когда старшая подошла к нему, чтобы его вычесывать. Так или иначе для наблюдателя-человека проследить взаимодействия между самками несомненно труднее, чем непосредственные конфронтации между самцами.

Притом что иерархии самцов основываются на бойцовских способностях и поддержке друзей, влияние возраста на мужскую иерархию совершенно иное. Прожитые годы не идут самцу на пользу. Альфа-самцы редко остаются у власти дольше четырех-пяти лет. В системе, где правят самцы, как у шимпанзе, высшие позиции регулярно оказываются вакантными, в то время как в системе, где правят самки, как у бонобо, социальные изменения происходят и реже, и постепенней. Смена возможна, только если альфа-самка ослабеет или умрет, и коснется лишь верхушки власти. Для амбициозных особей это оставляет значительно меньше возможностей улучшить свое положение.

Есть и другая причина, почему среди бонобо меньше политических интриг: их коалиции зависят от родственных связей. Как и возраст, родство определено заранее: сыновья не могут выбирать себе матерей. Самцу бонобо следует внимательно отслеживать возможности вскарабкаться по социальной лестнице, и в этом отношении он ничуть не менее склонен к конкуренции, чем самец шимпанзе. Но, поскольку все зависит от его матери и ее положения среди самок, самец бонобо также должен быть терпеливым. У него меньше возможностей повлиять на собственное будущее, чем у самца шимпанзе, который свободно вступает в разнообразные союзы с другими представителями своего пола. Среди них могут быть как его братья, так и неродственные самцы. Благодаря такой куда более гибкой ситуации самцы шимпанзе эволюционировали в предприимчивых и прагматичных стратегов, которых природа наделила столь же агрессивным нравом, сколь и внушительными физическими данными. Они обзавелись мощными мускулами и выглядят брутально и грозно рядом с самцами бонобо с их более легкими телами и яркими проявлениями чувств.

Таким образом, жизнь в обществе, где главная роль принадлежит матери, создала другой тип самца. С самцами бонобо все в порядке, пусть даже большинство мужчин не хотели бы быть на них похожими. У них нет того контроля над собственной судьбой, который самцы близкородственных видов – человека и шимпанзе – считают неотъемлемым по праву рождения.

Когда напряжение в группе растет, самцы шимпанзе начинают держаться ближе друг к другу. Вот почему Йерун, Лёйт и Никки оказались той роковой ночью в одной клетке. Мы со смотрителями хотели, чтобы каждый самец спал в своей клетке, но нелегко контролировать таких сильных животных, как шимпанзе. Как только двое из них вошли в ночную клетку вместе, третий, само собой разумеется, пожелал присоединиться к ним. Он просто не мог позволить себе остаться в стороне. Как бы смог Лёйт предотвратить создание вражеской коалиции, если бы его не было рядом с противниками, чтобы помешать им вычесывать друг друга? Вечером накануне его гибели мы несколько часов старались разлучить этих троих самцов, но безрезультатно. Они словно приклеились друг к другу, гурьбой просачиваясь в открытые двери, цепляясь за ляжки, чтобы не оставаться позади. Мы смирились с тем, что придется оставить их на ночь вместе.

Принцип «двое против одного» – известная проблема в человеческих семьях с тройняшками: одного из детей двое других часто не пускают в игру. Мудрость охотничьих народов гласит, что никогда не следует уходить на охоту втроем, потому что могут вернуться только двое (то есть эти двое набросятся на третьего). Мы легко ориентируемся в тройственных отношениях. В шахматах слон и ладья могут вести игру против ферзя, а в реальной жизни мы просим друга замолвить за нас словечко, чтобы не действовать в одиночку.

Самцы шимпанзе досконально знакомы с такой моделью отношений и, по-видимому, осознают важность собственных союзов. Распри внутри коалиций бывают настолько опасными, что повздорившие союзники отчаянно пытаются примириться, особенно тот, кто может потерять больше, – зачастую это альфа. Йерун и Никки всегда торопились помириться после ссоры: им требовалось сохранять единый фронт. Только что они бегали кругами, вопя друг на друга – обычно соперничая за самку, – и вот уже обнимаются, скрепляя мировую поцелуем. Это служило всем остальным сигналом, что эти два самца намерены оставаться у власти. Тот день, когда они не сумели примириться, стал днем, когда оба потеряли свое положение в группе.

То же явление наблюдается между борющимися кандидатами внутри политической партии. После того как один из них стал кандидатом от партии, проигравший бросается его поддерживать. Никому не хочется, чтобы оппозиция посчитала, будто их партия трещит по швам. Кандидаты – два бывших соперника – теперь похлопывают друг друга по спине, вместе улыбаясь в камеру. Когда Джордж Буш-младший победил в жестокой борьбе 2000 г. и стал кандидатом в президенты, его соперник, Джон Маккейн, выступил перед журналистами с натянутой улыбкой, и те выразили сомнение в том, что он готов все забыть и простить. Маккейн вызвал всеобщий хохот, раз за разом повторяя: «Я поддерживаю губернатора Буша, я поддерживаю губернатора Буша, я поддерживаю губернатора Буша».

Коалиционная политика также имеет место и на международном уровне. Меня однажды пригласили в аналитический центр в Вашингтоне. Наша группа представляла собой любопытную смесь политиков, антропологов, психологов, людей из Пентагона, политологов и одного приматолога (меня!). Это было вскоре после падения Берлинской стены; данное историческое событие много значило для меня. Когда я жил в Нидерландах, советские войска, дислоцировавшиеся в Восточной Германии, могли оказаться у моего порога за два часа – я вспоминал об этом всякий раз, как бронемашины НАТО с рычанием проезжали по близлежащему шоссе.