У меня перехватывает дыхание.

Я, конечно, сотни раз видела артефактников за работой. Молодых и опытных. Толковых и не очень. Но сейчас просто застываю — потому что магия звенит, складывается в едва слышную мелодию. Красивую и немного яростную. Мне всегда казалось, что работа с чарами требует спокойствия. Но Траяр вертит камни, заплетает и расцепляет нити как боевой маг подчиняет стихии.

Я смотрю на его статную фигуру, очерченную светом. На прямые плечи, переливающиеся тёмные волосы. Но прежде, чем оцениваю собственное состояние, слышу:

— Заходи.

Вздрагиваю, потому что до последнего была уверена, что начальство меня не заметило.

— Я могу заглянуть попозже.

— Я позвал тебя сейчас. Ты не помешаешь.

Ещё одно движение руки — как у дирижёра большого оркестра.

— Что ты делаешь? — я невольно переношу вес на мыски, стараясь не стучать каблуками. Подхожу тихо.

— Игнар и его люди всё никак не могу разобраться с этим несчастным шкафом. Пришлось почти пытать их, чтобы признались, что у них застопорилось дело на пятой ступени. Вот пытаюсь разобраться.

— Не думала, что ты настолько хорошо разбираешься в чарах.

— В детстве только ими и увлекался. Будь моя воля, заперся бы здесь на пару суток, а не занимался… всем тем, чем приходится.

Он произносит это как-то отстранённо, по-прежнему не поворачивая головы. И я невольно думаю, что сейчас он выглядит особенно шикарно. Кто-нибудь из древних богов, творя первую магию в нашем мире, мог бы смотреться так же.

— Не подашь мне пару кристаллов? И переходных дуг, со стола в углу.

Дёргаю плечами, накрываю рукой амулет — всё пытаюсь понять, работает ли он.

— Конечно.

Я приношу небольшой поднос, где лежит всё, что Траяр сказал. Аккуратно передаю ему один за другим нужные элементы — хватая их за края, осознанно не желая случайно соприкоснуться пальцами со своей проблемой. Хотя сейчас эта мысль не такая явная и тревожащая, как в другое время.

— Я посмотрел твои заметки, — меняет тему Траяр.

— О. И что скажешь?

— Интересно.

Слишком короткий ответ. Взгляд на меня искоса.

— У тебя интересные мысли, — продолжает носитель древней крови. — Простые. Понятные. Я всё ищу, к чему придраться, но не нахожу.

— Если честно, с каждой минутой этот вечер становится всё более странным.

Траяр вздыхает, словно понимает, что разговаривать и одновременно плести заклинание дальше не получится. Его скульптурная рука делает последний пас — и нити нехотя распадаются. Кристаллы опускаются на подставки, разве что продолжая поблёскивать, как снежинки зимним вечером.

Их голубовато-розовый свет вместе с тенями ложится на лицо мужчины. Играет в глазах, обрисовывает скулы, губы, упрямый подбородок. И я вдруг понимаю, как он близко. Я сама подошла к нему близко — да ещё и оставшись наедине!

Сердце ударяется о рёбра. В ноздри снова бьёт запах свежести и мёда. Нет, только об этом не думать! Минуту назад я куда меньше чувствовала — но не знаю, благодаря амулету или из-за бушующей вокруг магии.

— Знаешь, что я мечтал бы создать? — Траяр смотрит мне прямо в глаза. — Какое-нибудь зеркало, глядя в которое человек сможет говорить только правду.

Это не к добру.

— Чтобы первым делом проверить меня?

— Что тебе нравится в моём брате, Эларин? Чем он тебя привлекает?

Я застываю. Вопрос окончательно выбивает из колеи. То есть… наверное, он нормальный. Я даже готовилась к подобному — но не здесь и не сейчас!

— Вы не похожи, — продолжает Траяр, и его голос звучит необъяснимо тяжело. — Да, ладно, тебя я плохо знаю. Но даже по тому, что видел за эти дни, различия бросаются в глаза. Ты умеешь быть ответственной — если хочешь, так точно. Сложностей не боишься. Умна. Наверняка амбициозна. А Лаэм — как весёлый мальчишка, который уже лет пятнадцать не может повзрослеть. Почему он?

Я теряюсь. От того, что он полностью разворачивается ко мне. Практически нависает надо мной, не думая разорвать расстояние. Смотрит прямо и как-то слишком остро — будто этот вопрос мучает его даже больше, чем должен.

— Знаешь, ему ведь тоже бывает нелегко, — отвечаю севшим голосом. — Ты отмечен древней кровью, как был и ваш отец. Лаэм рос среди вас — тех, кто считался заведомо сильнее, по меркам многих людей лучше. Мне кажется, его беззаботность — своего рода защита.

Только произнеся это, я понимаю, что Лаэм всегда уверял меня в обратном. Это мои домыслы, отголоски собственных чувств. Меня нельзя назвать обиженной судьбой: у меня всегда был и дом, и семья, и положение, которому многие завидовали. Но было и другое. Отец, который с детства возлагал на меня большие надежды. Который отправил меня в школу и затем в академию, где учились в основном дети более знатных и одарённых родов. Сколько раз я смотрела на них и чувствовала, что недостаточно хороша?

Сколько раз думала об этом за последнее время? Из-за Войера, который творит что хочет? Из-за самого Траяра?

— Возможно, ты права, — произносит тот, — Но тебе нравится эта защита?

Его руки вдруг забирают у меня поднос.

Он оставляет два кристалла, а остальное опускает на пол. Затем распрямляется и показывает мне отобранные камни.

— Ты ведь тоже знаешь теорию чар, пусть и не занимаешься ими на практике. Что будет, если соединить два противоположных ключа, ничем не уравновесив?

— Пустая реакция, — морщусь я.

— Искры, свет, огонь, и никакого результата. Но со стороны смотрится красиво, это да.

Я открываю рот, чтобы возмутиться — потому что разговор начинает выводить из себя! Но Траяр внезапно усмехается. Как-то по-другому. Незнакомо.

— Хочешь попробовать? Это или что-нибудь ещё. Ты так завороженно за мной наблюдала.

Прежде, чем я возражаю, кристаллы ложатся мне в руки — а следом мои запястья накрывают мужские ладони.

Я мелко вздрагиваю.

Несколько мгновений не дышу. Пытаюсь понять, что чувствую, пока меня обжигают чужие пальцы. Держат. Совершенно не желают отпускать — будто это всё какая-то забавная игра. А потом они еле заметно двигаются, и я словно падаю в пустоту.

Там нет ничего из привычной жизни: ни работы, ни прошлого, ни моего фиктивного жениха. Есть тёмные глаза передо мной. Покалывание на коже — от горячих рук. Дурманящий запах. Мой рваный вздох. Какое-то непонятное движение губ Траяра…

Что если он и правда ненормальный?

Что если честь и братская любовь ему неведомы? И он действительно с первой встречи думает обо мне? Тогда все эти желания — взаимны? Обхватить его шею, запустить пальцы в чёрные волосы — даже в конце дня они лежат слишком ровно, почти идеально! Провести ладонями по его камзолу, скользнуть ниже, на рубашку — почувствовать жар тела и наверняка идеально упругие мышцы…