– Ты и сам понимаешь, Раде… Шататься по кабакам как-то неприлично, когда у простого народа в эти дни корочки хлеба на столе не бывает.

– Правду говоришь… Есть в чем нас упрекнуть тем людям, у кого сегодня на обеденном столе ничего не было. Раз уж мы о простом народе… Так вот, сегодня утром коммунисты опять нанесли мне визит.

– И тебе тоже? Похоже, они подряд пошли, от хозяина к хозяину.

– Приходил этот сопливый бездельник… Бывший подмастерье кожевенника…

– Драинац?

– Вот-вот, он. Ты в этом разбираешься, Крсман. А не родственник ли он этому поэту из Топличан?

– Рако Драинацу? Нет, откуда! Воя Драинац родом откуда-то из Шумадии, из захолустья. Боже сохрани!

– Предлагают мне какое-то сотрудничество. Говорят, если не помогу им, то после войны у меня гостиницу отнимут, весь дом целиком… Не нравится им, что ко мне немцы есть-пить приходят. Ох, неужто мне самому нравится каждый день оккупантов обслуживать? Тем более что я в девятьсот четырнадцатом воевал против них. Однако, сказать по чести, ни один немец отсюда не ушел, не заплатив по счету. И никогда с ними никаких проблем не бывает: придут, закажут, поедят, выпьют, да еще чаевые на деток оставят. Настоящие господа. Особенно офицеры.

– Да, да… – кивал Крсман. – Кого только не бывало в этом ресторане! До войны приходили железнодорожники и кучера, вагоновожатые и экспедиторы, торговцы и промышленники, актеры и жандармы, коммивояжеры… Здесь Ристич кормил работников своей хлопковой прядильни и фабрики красок. Хотя, по правде говоря, больше всего мне нравилось сиживать здесь с Бубаницами, хорошие были ребята… А вы знаете, Неманя, что именно здесь был основан футбольный клуб «Император Константин»? Да, да, здесь, в этом ресторане. Когда это было, хозяин Раде?

– В августе тридцать второго, – с гордостью ответил Арацки.

– Да, да… Мы с отцом присутствовали при этом. Эх, какая это команда была! Срба Живич, Раче Матеич, Раде Шойка, Аца Станкович, Света Матеич… Они потом частенько сюда захаживали. Частенько, сдвинув столы, попивали здесь пиво все вместе – болельщики, футболисты и члены правления клуба.

– Вернутся еще эти деньки, Крсман, не горюй так!

– Что-то не очень мне верится в это, хозяин Раде. Ладно, хватит об этом. А знаешь ли ты, что мой друг когда-то останавливался у тебя? Господин Неманя врач из Белграда, теперь он офицер королевской армии в отечестве. Может, ты помнишь его?

– Конечно, – улыбнулся Раде Арацки, подозрительно поглядывая на Неманю. – Вы здесь останавливались с какой-то дамой, не так ли, господин Лукич?

– С супругой Анной.

– Да, да… Очень привлекательная госпожа. Как у нее сейчас дела?

– К сожалению, она умерла, еще до войны.

– О, примите мои соболезнования…

– Спасибо вам.

Раде Арацки отвернулся на мгновение, чтобы поздороваться с недичевским офицером, который только что пошел в ресторан, после чего, немного смущаясь, продолжил:

– Вот смотрю я на вас, господин Неманя, и как-то… Даже и сказать-то как, не знаю. Знаете, вы ведь здесь били, если мне память не изменяет, десять, а может, и все пятнадцать лет тому назад. И я, это… Поклясться готов… Кажется мне… Да ведь вы выглядите точно так же, как и тогда! Будто ни на день не состарились.

– Хорошо, кабы оно так и было, господин Арацки, – печально усмехнулся Неманя. – Но ведь время оставило спои следы на всех нас. И на ком-то этот след глубже, на ком-то не так заметен.

– Правду говорите, дорогой господин, – кивал головой Раде Арацки, вдумчиво изучая каждую морщинку на лице Немани. – Правду говорите. Но… Крсман, неужели мы отпустим нашего гостя из «Афин», не дав ему попробовать фирменные блюда моей Бояны?

– А тебе не кажется, что еще рановато для обеда?

– Ну, тогда выпейте еще по кружечке-другой «Апела», закусите чем-нибудь легоньким, а как проголодаетесь – мы вас тут же обслужим. – Арацки обернулся к Немане, широко разведя руки в знак искреннего гостеприимства. – Бояна, моя жена, прекрасная повариха, настоящий мастер своего дела. Вы просто обязаны попробовать венгерский паприкаш в ее исполнении! А ее капуста по-мясницки…

– Ладно, Раде, – согласился Крсман. – Дождемся обеда. Но тогда неси нам закуски и еще пива.

– Сию минуту! Дитя мое, принеси-ка салатов и два холодных пива за стол хозяина Крсмана!

Раде Арацки извинился перед гостями и отправился на кухню. Крсман продолжил рассказывать Немане о довоенной жизни Ниша, то вдохновляясь, то впадая в меланхолию и печаль. Он поведал ему, что хозяин Раде некогда жил в селе Александрове, недалеко от Ниша, которое получило такое название благодаря переселенцам, приехавшим сюда из Воеводины во времена Александра Обреновича[29]. Потом Раде переселился в Ниш, где некоторое время содержал кафану «Две липы». В нее любил частенько заглядывать старший Теофилович, чтобы за стаканчиком обсудить с друзьями и соседями текущие политические проблемы.

По мере того как опустевшие кружки холодного пива исчезали с их стола, а на их месте появлялись полные, Крсман начинал говорить все оживленнее. Примерно через час официант принес им обед. Неманю удивило обилие пищи. Острый венгерский паприкаш дымился в глиняном горшочке, бобы на сковородке, капуста по-мясницки и блюдо с жареным мясом.

Обедали под печальный рассказ Крсмана о том, что его желание стать школьным учителем так и не исполнилось. Он говорил о своем увлечении Гомером и Шекспиром, цитировал Сенеку и Джуру Якшича[30], критиковал Слободана Йовановича[31]и Драгишу Цветковича[32], обзывая их профанами и надутыми политиканами.

– Знаете, как Цветкович завоевывал голоса избирателей? Ездил по городу на повозке, в которой был жаренный на вертеле баран и две бочки – одна с ракией, другая с вином. А за день до выборов послал своих людей в цыганские таборы раздавать дешевую обувь. Давали цыганам только по одному, левому ботинку, обещая вручить правый сразу после выборов. Если, конечно, Драгиша победит. После этого у цыган даже поговорка появилась: «Йэк Драгиша – дуй министри!» То есть «Один Драгиша – два министра».