Никогда не думала, что я настолько чувствительна. Дрожь идет изнутри, начинаю двигаться быстрее, но Тимур тормозит, крепко фиксирует, и я продолжаю стонать, выгибаясь.

— Поласкай себе соски, Ника, — слышу сиплое и послушно кладу руки на грудь.

Поглаживаю, зажимаю пальцами возбужденные вершинки, потираю их ладонями. Смотрю на Тима, его глаза горят, жадно съедают меня, а от меня уже ничего не осталось кроме чувствительной скользкой плоти.

Тугая спираль скручивает низ живота. Внутри запускаются тысячи крохотных маятников, они мерно раскачиваются, и я подстраиваюсь под их колебания.

— Смотри, — отрывисто выдыхает Тим и показывает мне глазами туда, где его член собирает соки с мокрых складок.

Теперь Тимур держит меня на весу обеими руками, а его член скользит по промежности. Головка раздвигает верхние губы, задевает клитор, выходит наружу и снова ныряет обратно. Мы вместе смотрим, Тим шумно сглатывает, а я не перестаю стонать.

Когда он насаживает меня на член, мы оба шипим. Изнутри распирает, я выпрямляю колени и хочу подняться, но Тим тянет за бедра вниз и вдавливается твердым стволом, пока его пах не упирается мне в промежность.

— Такая тугая, такая ох…енная, — шепчет Тимур, отпуская бедра и накрывая ладонями мои ладони, — давай, детка, трахни меня сама.

Он смотрит в глаза, но кажется, будто меня считывает. Как и я его. Сокращаю стенки, сжимая член, и начинаю двигаться. Движение бедрами — пальцы обводят ареолы, соски топорщатся, ожидая своей очереди.

Двигаюсь быстрее, резче. Тим дышит рвано, глаза сверкают двумя сгустками пламени, в которых мы оба горим.

— Кончи на мне, Ника, сладкая моя, давай, — он врывается мне в рот большим пальцем, а потом подносит его к паху.

Движение бедер вперед, и я касаюсь влажного пальца набухшими складками. Еще движение — клитором. Вскрикиваю от пронзившего ощущения и двигаюсь по большей амплитуде, стараясь насадиться на палец. Тим никак не помогает, просто держит руку.

В глазах темнеет, гулко бухает сердце, я трахаюсь сама о член и о палец Тима. Он тоже стонет при каждом моем движении, а потом вдруг впивается в бедра. Приподнимается, отбрасывает мои руки и ловит губами грудь.

Теребит языком сосок, и я уже не сдерживаюсь. Кричу, хватаюсь за Тимура, двигаюсь исступленно. Все мое естество мечется между тремя источниками наслаждения, выцепляя нити удовольствия и связывая их воедино.

— Кончи, Ника, давай, маленькая, — Тим засасывает сосок, начинает двигать пальцем, спираль в животе сжимается и выстреливает, а я корчусь и извиваюсь, спазмами сокращаясь на члене Тима и выкрикивая его имя.

Его взгляд мутнеет, он рывком дергает меня на себя и закрывает рот своим. Держит за ягодицы, чуть приподняв, и ударяется в них пахом.

Меня бьет током, но пошевелиться не могу — Тимур вколачивается в меня с остервенением, снизу членом, вверху языком. И когда он внутри напрягается и извергается семенем, я обессиленно замираю.

Тимур с каждым спазмом громко и хрипло стонет, а я прижимаюсь губами к его виску, счастливая, и мне кажется, даже пусть совсем немного, но любимая.

— Ника, — хрипит Тим, — я тебя… я тебя…

С трепетом замираю, неужели он сейчас скажет?..

— … убью, — выдыхает, продолжая сокращаться и вдавливаться в меня все еще твердым членом. И я закрываю глаза.

* * *

— Убью тебя… убью… — повторяю, пока мышцы внизу живота дергаются, сам я еще в ней, еще твердый, и из меня в нее толчками выплескивается сперма.

Дышу будто после марш-броска и чувствую, как шелковые губы собирают пот с моего лба. Хватаю Нику за затылок и смотрю в глаза.

— Если узнаю, что ты не просто так появилась, убью…

Она смотрит на меня, взгляд расфокусированный, с поволокой. Мы дышим друг в друга, а потом она просто кивает.

— Хорошо.

Хорошо, блять. У меня уже под кожей места живого нет, везде она, везде ее запах, голос, взгляд. Заползла и растворилась, а я теперь как нарик конченный. В глубине души даже шевелится что-то похожее на раскаяние за то, с каким презрением я всегда относился к наркоманам. А ведь я теперь не лучше.

С первого раза подсел, как на складе ее поимел. Каждый оргазм как доза, и меня заранее ломает, стоит подумать, что я по какой-то причине вдруг ее не получу.

Осознание зависимости пугает. Потому и вглядываюсь в замутненные негой глаза — ей ведь тоже хорошо, моей сладкой девочке. Я у нее первый везде, тут без вариантов, один минет все показал. Так почему у меня чувство, будто я загоняю себя в тупик?

Чувствую несмелое касание пальчиков на лице — от виска вниз по скуле к подбородку. Ловлю их губами, и Ника гладит меня уже смелее. Затылок, шея, снова затылок. Запускает пальцы в волосы и массирует ноготками, а я снова ищу ее губы.

— Таблетку завтра не забудь выпить, — шепчу и снова целую.

Просто целую, без похоти, не потому что возбужден — наоборот, я сыт и при этом не выхолощен. Это очередное открытие — мне впервые хочется просто поцеловать девушку. Не трахнуть ее рот языком, а неторопливо проникать между приоткрытых губ. Проводить по ним кончиком языка, прижиматься губами, а потом сплетаться языками в медленном, неритмичном темпе.

Вот бы так потрахаться — тоже медленно, дразня ее и оттягивая оргазм. Оба оргазма, и ее, и свой. Тело прошивает спазм, член снова твердеет, и я сильнее вжимаюсь в Нику.

Я все еще в ней, мы лежим на боку, ее нога закинута мне на бедро. Она гладит мне плечи, шею, грудь — ей нравится мое тело, я вижу. И меня от этого прет.

Я глажу шелковые волосы, бархатную кожу от затылка по позвоночнику вниз, и в моих движениях чувствуется лишь ленивая расслабленность. Ох…еть, разве это возможно — просто лежать с женщиной, а не трахаться? Просто поглаживать ей спину и целоваться с ней?

Для меня нет, невозможно. Потому что Ника не абстрактная женщина, она моя девочка, и если бы я умел, я бы ей это сказал. Но я не умею, а учиться уже, наверное, поздно, поэтому я снова вторгаюсь в ее рот языком. Вкусная моя, никак не напробуюсь…

Она совсем сонная, почти не отвечает, и я целую ее еще раз, а потом укладываю себе на грудь. Она все равно потом зароется под меня и будет сопеть мне в солнечное сплетение или подмышку. Хотелось бы дождаться и посмотреть, как и когда она туда сползает, но у меня глаза тоже закрываются.

Ничего, я как-нибудь ее обязательно подловлю. Сцепляю руки в замок, замыкая вокруг Ники кольцо. Она уже спит, ее приоткрытый рот как раз напротив моего соска. Ага, хер я так засну.

Подтягиваю ее выше и перекладываю голову на плечо. Вот так хорошо.

— Спи, моя маленькая, — целую волосы и прижимаюсь щекой к макушке. Я сейчас чувствую себя странно целым, как будто меня заново собрали и откалибровали.