Родригес пожал плечами.

– В господнем мире ничего не даётся даром. Тайна – цена «звёздного ключа». Ведущие должны оставаться начеку и блюсти дисциплину.

Он внимательно посмотрел на генерала. Глазки послушника недобро блеснули.

– Генерал, не будем играть в слова. Я уверен, что лорд Хан проинформировал вас об истинной цели моей миссии. Я лечу с вами, чтобы узнать, как именно лучше всего сохранить тайну Реликвии.

– Святой отец, ваша честность похвальна. Позволю себе ответную откровенность: здесь нечего узнавать. Реликвия – артефакт размером в планету. Её нельзя спрятать лучше, чем она уже спрятана. И улучшить её охрану тоже нельзя.

– Но это, полагаю, всего лишь домыслы, – заметил Родригес и загадочно улыбнулся.

– В самом деле? Мы использовали лучшие стратегические модели королевства. Усильте защиту – и вы увеличите вероятность обнаружения Реликвии.

– Я согласен с тем, что реконсидеристы отлично поработали, – сообщил послушник, махнув рукой. – Вряд ли кто-либо мог справиться лучше.

– Тогда зачем закрывать проект?

– На то много причин, – уклончиво ответил Родригес.

– А именно?

– Прежде всего, поток чудесных открытий от одной-единственной лаборатории неизбежно породит вопросы. А радикальные фракции среди Ведущих постараются использовать возникшие сомнения для того, чтобы упрочить своё влияние.

– Поток чудесных открытий? В самом деле? До сих пор у нас одна-единственная схема.

Чертежи «звёздного ключа» пока оставались наиболее связным куском информации, полученной от Реликвии, и пришли они в первую неделю контакта. С тех пор поступила масса бессвязной чепухи и много повторяющихся данных. Однако решимость Густава неудачи отнюдь не подкосили.

– Если чудес больше нет, зачем продолжать проект? – огрызнулся Родригес.

– Само собою, для того, чтобы лучше защищать церковь. Если нашлась одна Реликвия, несомненно, где-то могут ожидать ещё тысячи подобных ей. Лучше как следует узнать и оценить возможный риск.

Родригес помрачнел, поёрзал в кресле.

– Если защита церкви и в самом деле ваша главная цель, тогда вы не будете против того, что глава Церкви возьмёт дела в свои руки.

– Но Церковь уже поставила во главе проекта своих лучших учёных. Если Церковь хочет понять Реликвию, к чему заменять лучших худшими? Если так, я вынужден полагать, что Церковь имеет в виду не познание, а нечто иное, – заключил Густав и добавил про себя: «И, несомненно, крайне глупое».

Послушник чуть не зашипел, глянул из недр кресла, будто загнанный боров.

– Ваши предположения о других Реликвиях беспочвенны, – холодно заявил он. – Известная угроза существенней сонма предполагаемых.

– И что же это, простите, значит? – удивлённо спросил генерал.

– Это значит, что вы хотите защитить церковь, постоянно подвергая её угрозе дестабилизации!

Густав невесело рассмеялся.

– Думаете, под прямым контролем Высокой церкви угроза дестабилизации станет меньше?

Родригес покачал головой.

– Я думаю, что есть способы справиться с угрозой, о которых вы, в своём ослеплении наукой, не можете и помыслить.

– И что это, простите, за способы? Как бы вы не изощрялись, Реликвия никуда не денется.

Родригес не ответил. Лишь угрюмо поглядел, стиснув зубы. Густав не сразу понял, в чём дело. А когда понял, едва нашёл слова.

– Да вы… вы же хотите уничтожить её! – чуть слышно выдохнул он.

Родригес испепелил его взглядом, разъярённый тем, что выдал больше желаемого.

– Мы учитываем все возможности, – процедил он.

Густав откинулся на спинку кресла, прижал ладонь ко лбу.

– Это самая большая глупость из всех, какие я слышал за свою жизнь, – сообщил он.

– Не глупее, чем рисковать будущим Церкви, – прошипел послушник.

– Но это же планета. Боюсь разочаровать вас, но у Королевства пока нет орудий, способных разрушать целые планеты.

– Вы недооцениваете нас, – пробормотал Родригес. – А это опасная ошибка.

– Так исправьте её! Просветите меня. Поведайте о мощи Высокой церкви.

Повисла тишина. Во взгляде Родригеса читалась откровенная ненависть.

– Я не собираюсь далее дискутировать с вами об этом, – наконец заметил послушник. – Я поклялся молчать. Но подумайте о том, что и вы, и я носим не свои одежды. Вы – учёный, забравшийся в мундир солдата.

Голос Родригеса сочился презрением.

– А я, перед тем как облечься в одежды Господа, на самом деле был солдатом.

Густав подумал, что если и вправду был, то уже очень давно. В лице и теле Родригеса не осталось и следа военной жёсткости и силы.

– Я сведущ в военном деле, – поведал послушник. – Вам стоило бы не забывать об этом.

– А ваш острый военный разум случайно не подсказывает вам, что попытка уничтожить Реликвию – это объявление войны инопланетной расе, намного превосходящей нас силами?

– Это вряд ли.

– Вряд ли? А почему? – искренне удивился генерал. – Насколько мы видим, Реликвия существует уже миллионы лет. А её поверхность – гладкая. Понимаете, на ней нет кратеров. Ни единого! Как же такое возможно без средств защиты? Мы даже не представляем, как Реликвия сообщается с пробами, которые мы помещаем на поверхность. Однако вы берёте на себя смелость утверждать…

– Никакого возмездия инопланетян не будет! – огрызнулся Родригес.

Густав подался вперёд, глядя священнику в глаза.

– И отчего же вы, чёрт возьми, так уверены, а?

Родригес встал и процедил:

– Потому что Господь дал нам оружие против врагов нашей веры не для того, чтобы сокрушить им нас!

– Простите, не понял, о чём вы.

Родригес презрительно хохотнул.

– Думаете, то, что нам даровано мощное оружие в столь мрачный час, – всего лишь совпадение? И совпадение ли то, что теперь перед нами моральная дилемма: надеяться на большее либо довольствоваться полученным? Генерал, ваш так называемый рационализм делает вас наивным. Перед нами – испытание веры.

Густав похолодел. В глазах послушника пылало безумие.

– Мы должны брать у Господа лишь необходимое. Всё остальное – простая и откровенная интеллектуальная жадность. Страшный грех!

Густав не сразу нашёлся с ответом:

– Вы и в самом деле в это верите?

Родригес расправил плечи и, напрягшись, снисходительно посмотрел на генерала.

– Я не могу поверить в то, что вы этого не принимаете. Генерал, слабость вашей веры отвратительна!