Феликс скорчил забавную физиономию.

— А где же хваленое чувство юмора, отличающее представителей семейства «дев»?

— Оно оттачивается в тиши и уединении.

— А я тем временем изнемогаю от скуки. — Феликс поймал ее за запястье и почувствовал странное облегчение. Приободрившись, он продолжил: — А у меня беда: закончились двадцатипятицентовые монеты, так что твоя очередь угощать обедом. Гони четвертаки, Гвендолин!

Ее звонкий смех был ему как бальзам на Душу.

Обследовав карманы шубки и дно сумочки, она извлекла горсть мелочи и шесть долларовых банкнот, которые автоматы легко превращали в разменную монету. Упаковки с бутербродами, молоком, чипсами и пирожными, словно по волшебству заполнили стол.

— Всего лишь третья совместная трапеза, а я уже позволяю тебе покупать еду, — заметил Феликс, открывая пакет молока. — Попробуй сказать после этого, что я не либерально мыслящий человек.

— Тебе так важно, чтобы я подтвердила твое заключение? — поинтересовалась Гвендолин, уминая чипсы.

Феликс только хмыкнул и отвернулся.

— Кстати, — подняла она брови. — Как там прогноз погоды?

— Тебе повезло, что ты сидишь в теплом месте и в хорошем обществе. Твой район остался без электричества.

Молодая женщина покачала головой и пробормотала:

— Замечательно.

— Кстати, — спросил Феликс, — почему ты живешь в отдельном доме?

— Мне нравится свобода, которую дает дом. В квартире становится как-то не по себе. Звуки шагов над головой, голоса за стенкой создают ощущение тюремной камеры. — Гвендолин стряхнула соль с пальцев. — Как ни удивительно, но именно тетя Матильда настоятельно рекомендовала мне жить в доме.

— Опять тетя Матильда. И как я только не догадался! Старая дева даже из могилы контролирует твою жизнь. Наверняка дом — копия ее самой, и после смерти тети ты не выкинула из него ни одного самого ветхого предмета обстановки.

— Ты потрясающий человек, — покачала головой Гвендолин. — Мое уважение к твоим психологическим дарованиям возрастает с каждой минутой. Интересно услышать, как ты представляешь себе мой дом.

Феликс с минуту изучал ее.

— Судя по адресу, район старой застройки… Наверное, дом с террасой довоенной планировки. Забитый мебелью наподобие викторианской: набивка из конского волоса, вязаные салфеточки, шелковые оранжевые абажуры на настольных лампах. Старозаветная ванная комната, никелированные краны позапрошлого века. Старомодный радиоприемник, всем своим видом умоляющий выбросить его на свалку. Лопата у крыльца, чтобы расчищать снежными зимами дорожки. Так?

— Здорово! — Гвендолин всплеснула руками и театрально возвела глаза к потолку. — Ты угадал даже цвет абажуров!

Она запустила пальцы в свои кудри и посоветовала:

— Боюсь, ты ошибся в выборе профессии. Тебе стоит снова поступить в университет и прослушать курс психологии. А еще лучше иди в цирк: будешь за деньги читать чужие мысли.

Феликс раздулся от самодовольства как павлин. И Гвендолин поспешила сменить пластинку, чтобы невзначай не проговориться и не испортить всю игру.

— А ты? Где ты живешь, Феликс Миллингтон?

— На берегу Мичигана, в Экстоне. Чудесный городок, своего рода коммуна. Будки охранников, садовники, минеральные ключи, бассейн, теннисный корт. Поле для игры в гольф, пристань для катеров и яхт.

— И дом у тебя, надо думать, похож на сдвинутые вместе книжные шкафы, плюс огромные кресла внутри, шикарные диваны. И всюду валяются клюшки для гольфа…

— Слушай, это еще вопрос, кто из нас психолог! — Феликс открыл коробку с мороженым и предложил ее Гвендолин. — Я приобрел дом, построенный по проекту, получившему первую премию на конкурсе. Отделкой занимались профессиональные дизайнеры, а я только прикупил немного мебели.

Гвендолин выбрала рожок с ванильным мороженым и лизнула его своим розовым язычком. У Феликса тут же все заныло внутри от острого желания поцеловать свою гостью.

— Ты что-то сказал? — подняла на него глаза Гвендолин.

— Я?.. Н-нет, я пытаюсь понять, что заставляет тебя жить в этом своем музее.

Бедная тетя Матильда! Музей больше похож на дом, чем все эти современные коробки для жилья. Гвендолин усмехнулась. Наверняка тетя ворочается сейчас в гробу, не имея возможности, осадить зарвавшегося самоуверенного прорицателя… Но всему свое время, дорогая тетя Матильда, всему свое время.

— Вытирание пыли, и стирка салфеток пожирает весь мой досуг, — произнесла Гвендолин смиренно. — Но мне нравится жить одной. Чищу на дню сто раз краны в ванной, отвожу в ремонт радиоприемник… А если уж говорить о статистике, то два года назад я столкнулась с такой вещью, как показатель преступности. Меня попытались ограбить на улице…

— Ограбить?! Господи, как же так? Кто был этот скот? Назови его и я сверну ему его поганую шею!..

— Успокойся, пожалуйста! — Она поймала Феликса за запястье и ласково погладила по плечу. — Пострадала не я, а грабитель. Бедный мальчонка, наверное, до конца жизни останется заикой.

— Хочешь сказать, ты его одолела?

— Огрела по голове сумочкой, которую он пытался отобрать у меня. Бедняга был сантиметров на десять ниже меня. Он так старательно подпрыгивал и махал ножом у меня перед глазами, что…

— Ножом?! — Феликс непритворно застонал от ужаса и закрыл глаза. — Он был вооружен… и мог убить…

Не договорив, Феликс быстро открыл глаза и тряхнул головой.

— Что тебе сказали по этому поводу родители? А заодно и тетя Матильда? Они не попыталась тут же отправить тебя обратно в Чикаго?

Гвендолин вздохнула.

— Ты забыл, что тетушка к тому времени уже умерла. А родители… родители прореагировали бы точно так же, как и ты, поэтому я ничего им не сказала. Мы с грабителем разошлись, как в море корабли. Он растворился в ночи, а я пришла домой и два часа пролежала в ванне. Мой дом успокоил меня словно старый, все понимающий друг. В его стенах я почувствовала себя в настоящей безопасности, и потрясение от ужасной встречи прошло довольно быстро. Одиночество лечит, ты знаешь об этом?

Гвендолин замолчала, и некоторое время смотрела в мутно-белое окно. Затем сказала:

— Несколько дней я переваривала то, что случилось или могло случиться, а потом записалась на курсы самообороны и купила баллончик со слезоточивым газом.

— А не находишь ли ты легкомысленным…

— Знаешь, — прервала его Гвендолин, — одна моя подружка подолгу жила в Нью-Йорке, на Майами, в Лос-Анджелесе и в Чикаго и не попадала ни в какие переделки, а как только приехала к родителям в тихую американскую глубинку, у нее тут же увели кошелек в супермаркете. Преступность — везде преступность, и большой город — это большой город, а вот бояться или нет — дело каждого. Что до меня, то я обожаю напряженный ритм и даже стрессы. В такой атмосфере я чувствую себя намного увереннее.