В классе при моем появлении наступила тишина. Я встала на пороге, обвела всех насмешливым взглядом, усмехнулась и подошла к своей парте. Смахнула со стула кнопки. Вот дурачки, решили, что я не замечу? Да, придется быть бдительной эти дни. Потом начнутся каникулы, а там… там я что-нибудь придумаю.

Первым уроком была география. На доске уже висела карта. На учительском столе лежал журнал, но Глобуса не было. Да, Нина Тимофеевна у нас маленькая и кругленькая, поэтому и прозвище у нее соответствующее – Глобус. Прозвенел звонок, а Глобус все не шла.

За моей спиной не смолкал шум голосов. Несколько раз я уловила свою фамилию. Обо мне сплетничают, получается.

– Кристина, не надо! – услышала я.

– Нет, я скажу. Я ей все скажу!

Кристина выскочила в проход между партами и сверкала глазами.

– Смотри не лопни от злости, – посоветовала я.

– Ты за это ответишь!

– Ты все за Медведей переживаешь? Влюбилась, что ли? – Я-то знала, чем можно сбить с толку такую как она.

– Гадина! – крикнула Кристина. – Ты мне ответишь за брата!

Я покрутила пальцем у виска. Кристина размахнулась и кинула в меня пеналом. Конечно, я успела закрыться рукой, но все равно удар получился сильным. Ручки и карандаши разлетелись по полу.

– Лечиться тебе надо. – Моя нога наступила на одну из ручек и с удовольствием раздавила ее.

– Это тебе лечиться надо. Маньячка! Ведьма!

Вот это уже слишком.

– Я тебе покажу, кто тут ведьма! – Отдеру ее сейчас за лохмы, будет знать.

Кристина шагнула назад и плюхнулась на место. Я обернулась. Глобус стояла у доски и нервно теребила поясок у платья.

– Дети! – воззвала она. – Вас ни на минуту нельзя оставить одних. Метелкина, тебя к директору вызывают.

– За что? – Моему изумлению не было предела.

– Не спорь, а иди, – отрезала Глобус и села.

Стул под ней жалобно скрипнул. Так же жалобно скрипнуло у меня внутри. То ли сердце, то ли какой другой орган, который чуял, что это все неспроста.

До кабинета директора идти не больше минуты, я умудрилась растянуть путь до пяти.

Неужели учителя тоже считают меня ведьмой? Других нарушений за мной не водилось. Вроде. Конечно, я ошиблась. В последнее время я только и делаю, что ошибаюсь.

Кроме директора, в кабинете находился наш социальный педагог и какая-то тетка с красным лицом. То ли она недавно плакала, то ли орала. А может, все вместе.

– Вызывали, Ирина Георгиевна?

Директриса кивнула и махнула мне рукой, мол, проходи. На лице у нее застыла мировая скорбь.

Я послушно встала посреди кабинета. Больших грехов за собой не чувствовала и была спокойна.

– Полина, – елейным голосом начала социологичка. Вообще-то, она нормальная. С ней даже можно пошутить. Было. Не в этот раз. – Полина. Скажи, пожалуйста, это правда, что ты избила мальчика? Вот Коралия Петровна утверждает…

– Чего?! – Удивление мое было искренним.

Социологичка хлопнула ресницами. Они у нее знатные. Нарощенные, наверное.

– Ну не притворяйся, Метелкина, – подала голос Ирина Георгиевна. – Тебя опознали. Факт избиения налицо, так сказать.

– Да-да, – булькнула горлом краснолицая тетка, – и справка из травмы есть. Я сама все видела. Как она в моего Эдичку камнем…

Тут я сразу признала в женщине вчерашнюю тетку в косынке.

– Все было не так!

– Хватит отпираться! – Ирина Георгиевна встала и теперь возвышалась над столом: – Ударила Эдика Панчевского?

Панчевский? Я сморщила нос. Понятно. То-то Кристина кричала про брата какую-то ерунду. А это, стало быть, их мамаша. Коралия, как ее… Петровна, подумать только!

– Нет, – твердо ответила я и посмотрела им всем в глаза.

Каждой по очереди.

– А камнями кто кидался? – Мать Кристины аж задохнулась от возмущения. – Ногу кто разбил? Эдичек теперь хромает. Мы в травмпункте полдня провели.

– Ваш Эдичек первый начал.

– Метелкина! – Ирина Георгиевна хлопнула ладонью по столу. – Полина, значит, подтверждаешь, что кидала в Панчевского камнями?

Я вздохнула. Интересно, если я сейчас развернусь и уйду, что они сделают? Побегут за мной с воплями? Будут хватать за руки? Скорее всего, покричат вслед, а потом вызовут родителей.

– Не камнями. Я кинула всего один. В порядке самообороны. Они первые начали…

– Нет, вы видели? Слышали? – Лицо Коралии Петровны из красного стало пунцовым.

– Полина, ну как же так? – Социологичка чуть слезу не пустила. Так ей было жалко меня и мою загубленную жизнь. – Ты же всегда была нормальным ребенком. Учишься хорошо. Что произошло? Может, у тебя проблемы в семье?

Я молчала, рассматривая узорный линолеум под ногами. Ага. У меня проблемы. Вздохнула.

– Нет, так я этого не оставлю, – Коралия Петровна принялась высвобождать себя из мягкого кресла. – Я и в полицию пойду, и в прокуратуру напишу…

– Мне тринадцать, вообще-то, уголовной ответственности не подлежу, – я посмотрела на нее и усмехнулась самой мерзкой улыбочкой: – А ваш Эдичка, если не перестанет на людей бросаться ни с того ни с сего, через какое-то время сможет познакомиться и с полицией, и с прокуратурой. Сам.

– Метелкина, – простонала директриса.

Тут социологичка подхватила меня под руки и вытащила из кабинета.

– Вы слышали? Слышали?! – вопила у нас за спиной мать Кристины. – Вот они все сейчас такие. Ни стыда ни совести…

– Пойдем в мой кабинет, – вздохнула социологичка. – Поговорим.

– Нет. О чем? Вы же все равно мне не поверите.

– Полин, ты понимаешь, что речь идет о твоем будущем? Тебя же на учет поставят в полиции. Оно тебе надо?

– Да по барабану, – буркнула я, развернулась и пошла прочь.

Социологичка за мной не побежала. Все-таки она у нас умная. Иногда надо просто дать человеку побыть одному. Понятно, что родителям они сообщат, если уже не сообщили. Вечером меня ждет тот самый Армагеддон. Как же это все произошло? Как же я умудрилась влезть во все это?

Хотела вообще уйти из школы. Так было противно. Но, подумав, решила не усугублять ситуацию. Не стоит к своим злостным проступкам добавлять еще и прогулы. Не дождутся.

Глобус при моем появлении удивилась. Наверняка знала, зачем меня директриса вызвала.

Неужели она рассчитывала, что меня сразу в тюрьму увезут или куда там злостных нарушителей сажают?

Остаток урока я слушала внимательно. Внимательно как никогда. Просто чтобы не думать о том, что произошло. И о том, что будет дома вечером. Как оказалось, до вечера надо было еще дожить.