Я сел, не удержавшись от стона, и заметил:

— Тогда меня понесут.

— А что, хочешь?

— Нет, учитель.

— Я так и знал. Поэтому, хватай… Кто там сильней всех получил? Язва, а ну, доложил!

— Мозар.

Учитель Закий поднял палец вверх:

— О! Неплохо, такому кабану как ты и нужен был кто потяжелей. Хватай Мозара на плечи и вперёд. Вам ещё десять кругов по жёлтой тропе.

К Мозару я подошёл одновременно с учителем. Вернее, с учителями. К Закию присоединился и второй, Вортус, если я верно запомнил, который успел, похоже, закончить с лечением своего отряда и пришёл поглазеть, а может, даже помочь.

На миг меня едва не разобрал дикий смех. В Кузне у старшего наставника был помощник Визир. Он плохо кончил в итоге. Здесь у старшего учителя рядом стоит Вортус. Имя даже чуть похоже. Надеюсь, он не собирается помогать Закию нас учить или пытаться лезть ко мне. Не то чтобы я держал в планах вернуться в Академию и поквитаться с кем-то здесь, но ведь смешно же?

Правда, веселье моё исчезло, стоило мне только опустить глаза на бывшего пьяницу Мозара. Ему прилетело крепко. Тем самым обычным «агдже», а может быть, и не одним.

Прилетело точно в грудь, как и советовал Закий. Не знаю уж, где в это время был щит-тум Мозара и почему он не сумел им прикрыться. Сгусток огня, который живёт буквально несколько мгновений, пока не исчерпает вложенный в него жар души, прожёг все слои ханбока, выжигая ему грудь, но что хуже всего, расплескался во все стороны.

Вся шея и весь низ лица Мозара основательно пропёкся. До волдырей.

— М-да, — Закий повернул ко мне голову и назидательно проговорил. — Не говори потом, что не слышал этого правила. Использовать на себе лечение во время тренировки — запрещено. Пока не намотаете все десять кругов. Но сейчас, разрешаю использовать его на Мозаре. Давай.

Я нерешительно предложил:

— Учитель, может быть, лучше вы или учитель Вортус? Самое сильное, что я знаю, это «зерраум сортам зиарот». Чего-то мне кажется, оно ему не сильно поможет.

Закий хмыкнул:

— Считай, что ни меня, ни Вортуса здесь нет, сами, всё сами, но остальные твои знают только «сир», — я не сразу понял, что он опустил первую часть активатора техники лечебное прикосновение, а он уже ухмыльнулся. — Не буду даже спрашивать, где ты выучил поток.

Я пожал плечами:

— На мне его каждый раз использовали, как вытаскивали из каменной камеры, да и вы пару раз при мне его применяли.

Закий прищурился на мгновение:

— Странно, что ты так отметил именно камень в той комнате.

Я выругался про себя, но спокойно пожал плечами:

— Не в каждой камере им покрывают обычную деревянную дверь.

Взгляд Закия оставался всё таким же холодным:

— Это да, но меньше болтай, лечи давай, пока он в себя не пришёл, а то орать начнёт.

Я поднял руки и сосредоточился, проводя жар души к печати, тщательно выговорил:

— Зерраум сортам зиарот.

Учитель Вортус, который молчал всё это время, процедил сквозь зубы:

— Я бы на их месте ненавидел бы тебя до конца жизни, Закий.

Тот спокойно пожал плечами:

— А я бы на их месте, благодарил меня до конца жизни.

И снова я невольно сравнил двух учителей, только на этот раз Закия и Глебола. Глебол как-то раз говорил что-то похожее буквально слово в слово и оказался прав, как ни странно.

С другой стороны, у нас там не были так доступны адепты внешних техник с лечением, поэтому мы и ран почти не получали. Да, были эти очень и очень неприятные моменты мнимых ран, но…

Страшно подумать, каким бы могло стать обучение в Кузне, получи они к себе в наставники десяток адептов Великих заклинателей.

Я даже головой потряс, пытаясь вытрясти из неё образ счастливого Глебола, который познакомился с Закием и на пару продумывает, как лучше построить обучение. С высоты открывающихся возможностей, как говорится. А ещё Глебол внезапно может приехать сюда поделиться опытом.

Ужас, не дай Ребел, не дай Ребел.

Глава 5

Закий едва смыл пот и грязь, когда в дверь забарабанили:

— Господин, господин!

Он выругался под нос, быстро накинул свежий, хрустящий ханбок прямо на мокрое тело и босой пошёл открывать.

Слуга, выпучив глаза, с поклоном поднял на вытянутых руках тубус:

— От гонца. Печать Его Величества.

Закий слепым не был, но глаза пучить не стал. Короля здесь нет, ради чего? Да и печать не лично его величества, а всего лишь королевской канцелярии.

Уже легче. Пусть господин Вир и оставлял Академию на него не первый год, но решать проблемы размера личного письма от короля он не был готов.

Закий сломал печать, вскрыл тубус, безжалостно ломая воск, и вытряхнул на стол само письмо.

Развернул, прижимая непослушные края яшмовыми палочками.

И первое, что сделал — облегчённо выдохнул. Ничего решать и не придётся. На самом письме печать королевской канцелярии повторялась, а рядом нашлась печать и самого господина Вира.

Это без слов объясняло, что он письмо читал и одобряет. Это хорошо. Закий помнил старую, покрывшуюся мхом ещё во времена его ученичества в Академии, байку, которую услышал как-то от своего учителя. О бедолаге, который слишком много брал на себя, пока отец Вира, старый глава Академии, отсутствовал. Тот бедолага очень, очень плохо кончил.

Господин же Вир, насколько успел понять сам Закий, был похож на отца не только внешне, но и характером.

Само же письмо вызвало у Закия очень противоречивые чувства, которыми он решил, не откладывая, поделиться с другими учителями.

Подняв голову на слугу, который так и стоял у двери, Закий приказал:

— Сбор совета Академии. Всех пригласить в малый зал. Немедленно. Я уже жду их там.

Слуга выпучил глаза ещё сильней и исчез, только раскатилась по коридору глухая дробь его каблуков.

Первым в зале появился Ормос. Как ни странно. Всё же у него уже и возраст, и башня его совсем неблизко к покоям Закия, и обижен он на него, а гляди же.

Ормос молча кивнул и уселся в кресло. На другой стороне от Закия.

Сам Закий помолчал и, не слыша других шагов, попробовал смягчить старого друга:

— Помню, ты очень хотел попробовать урожай тысяча двести восемьдесят шестого года.

— Уже не хочу.

Не хочет, значит, по-хорошему. Ладно. Закий прищурился и едко заметил:

— Ты впадаешь в детство.

— Тут неплохо.

— Сегодня распечатаю ту бутыль.

Ормос глотнул и неверяще уточнил:

— Ту, это ты о бутыли тысяча двести пятьдесят пятого?

— Ага.

Ормос сглотнул ещё раз и буркнул:

— Я всё равно не куплюсь на это, можешь не стараться.

— Купишься или нет, мне неважно. Я открою её сегодня. Слово. Если не будет