На меня не агрятся монстры! Не агрятся, пока у меня нет при себе никакого металла, а в руках нет явно выраженного оружия. Древко от копья, лишённое наконечника и затыльника прокатило за дорожный посох. И это работает!

Я понял эту фишку не сразу. Сперва шкерился и шугался от каждой тени и каждого зверька, хоть сколько-то крупнее кошки. А потом… нос к носу встретился со здешним медведем, когда решил полакомиться ягодами, очень похожими на помесь нашей земной малины с ежевикой, в какой-то момент позабыв, что вообще-то решил устроить себе голодовку — уж очень они привлекательно и знакомо выглядели. И пахли… а на вкус вообще песня! Сладкие, сочные… прям во рту тают. А крупные какие! С половину окультуренной клубничены размером…

Остановился, присел, протянул руку за одной ягодкой, потом за другой, за третьей… Углубился в кустари, благо захваченная специально для прогулок по лесам, прочная кожаная куртка позволяла не обращать особого внимания на колючки. Раздвинул очередные стебли, а там морда. Медвежья морда. С половину меня самого размером.

И, как с тем волком уже не прокатит — серпа-то нет. А тот ножичек, что в этот поход Кирилл выдал, так про него даже и говорить смешно. Тем более, что он где-то на дне сумки валяется.

Смотрю на него. Он на меня. Я на него. Он на меня. Потом он равнодушно отвернулся и продолжил «малину» жрать.

А я… а что я? Хорошо, что я уже два дня не ел ничего. Не чем мне было… свой испуг проявить. Просто сел там, где до этого на корточках стоял — ноги держать перестали. А медведь-то не уходит! Совершенно спокойно, не обращая на меня никакого внимания, цепляет своими ловкими губами ягодку за ягодкой, да цепляет. У меня ж аппетит окончательно пропал.

Зато вопросы появились.

Дальше были дни экспериментов. Я сперва осторожно и только к слабым и медленным монстрам, стал приближаться, готовый удрать в любой момент, но нет! Они меня замечали, но полностью игнорили.

И тогда мне стало стыдно. Очень-очень-очень стыдно. Стыдно перед тем волком, которого я, получается, завалил против всех местных правил. Ведь, выходит, что он на меня нападать-то и не собирался, а я…

Подозреваю, что эти игнор и неагр мгновенно заканчиваются, стоит мне самому проявить хоть каплю агрессии к монстру. Подозреваю. Но проверять стремаюсь. И вообще, как говорят врачи и программисты с сисадминами: «Работает — не трожь!».

Вот и у меня так. Работает. Так и пусть работает. Но, конечно, само по себе, это открытие шокирует. Трудно даже слово подобрать, насколько. Но — удобно. И сразу становится понятным последняя рекомендация Кирилла: что б никто не видел. Хм, логично ведь: увидит кто, как я мимо львиного прайда прохожу, словно мимо домашних кошек, вопросов не оберёшься. Зачем оно мне? Подозреваю, это одна из тщательно охраняемых фишек травников… Хм? «Травников»? А не фишка ли это от навыка «Травник»? Да ещё и совмещённая с моим веганством? Так сказать, вступившая в синергетический эффект?

Не, ну последнее, скорее всего, глупость, а вот навык… вполне может быть. Система же есть, не могут при её наличии, Навыки работать полностью так, как и на Земле… да и удивление Алисы становится понятным. Это ж, если у каждой строчки в том свитке, свои такие же крутые фишки имеются, то каким же «имбой» я могу стать?! Или уже быть?..

Под такие мысли, ноги мои отшагивали километр за километром, а день проходил за днём. Отметка на Кирилловой карте приближалась.

***

Я стоял, задрав голову вверх и медленно чесал свой затылок, с которого слетела панамка, защищавшая его прежде от палящих лучей местного солнца. Когда, в книжке Кирилла, я читал про то, что лиана «Левении яркой» растёт, оплетая высокие деревья, то я даже и подумать не мог, что эти деревья могут быть НАСТОЛЬКО высокими. А сейчас вот их увидел.

Не, так-то я их начал видеть ещё вчера вечером, за хрен его знает, сколько километров от них самих. Нынче, время уже перевалило за полдень, а я до них только дотопал. И всё то время, что топал, всё больше и больше охреневал от их размера. На вскидку, очень примерно, средняя высота этих деревьев равнялась высоте четырнадцати-пятнадцатиэтажного дома. А цветы на лиане, кстати толстой, как хороший канат, начинают появляться только ближе «этажу к десятому».

Что ж, я понимаю Кирилла. Понимаю, почему он не попёрся за этими цветами сам. Работать на такой высоте ничуть не менее стрёмно, чем косить траву в лесу ночью. И пять золотых за мешок — это, пожалуй, даже меньше, чем такая работа может стоить, хотя, раньше, пока я к этим гигантам ещё только шёл, сумма казалась мне гигантской, учитывая, что таких мешков в мою сумку влезает пять. А, если хорошенько потромбовать, то и шестой залезет…

Я тяжело вздохнул и, подняв панамку, полез в сумку за специально приготовленными рабочими перчатками. В конце концов, стоять и чесать затылок можно долго. А, уж раз пришёл, не возвращаться же назад пустым, даже не попробовав? Не, ну зря, что ли у меня за плечами больше сорока прыжков с парашютом?! А? Где моя гордость десантника?!!

«…дома, вместе с тельником и беретом осталась», — мрачно думал я, повиснув на одной руке где-то по середине между землёй и первыми цветами. Нога соскользнула. Бывает.

Нет, так-то, лезть оказалось довольно просто: лиана была крепкая, ухватистая, а кора дерева достаточно неровная, чтобы было куда ногу поставить, во что упереться. А скалодромы я ещё в своём городе любил иногда посещать… пока они не закрылись.

Вот только лезть на четырёхметровую стенку по специальным выступам с надёжной страховкой — это одно, а вот так вот, на «четырнадцатиэтажку» и без оной — совсем другое. Очень и очень сыкотно!

Ещё сыкотнее стало, когда я до ветвей долез. И выяснилось, что деревья эти обитаемы. Очень даже обитаемы! В этих ветвях живут обезьяны. Целая стая здоровенных противно орущих обезьян! Противно, резко и истошно! А ещё выше какие-то здоровенные птицы гнёзда свили. Уродливые, гадкие… срущие птицы!!!

Один только плюс во всём этом был: цветов этих нужных полно. Собирай не хочу. Или не один? То, что обезьянки с птичками на меня не агрились — тоже такой ещё себе плюсище! Не будь его, даже не представляю, как бы мог тут справиться… Хотя, пожалуй, представляю: головой вниз, визжа и матерясь, изображал бы