Во время беседы выяснилось, что воевали мы с ним на одних и тех же участках и в одно время. По специальности он сапер. Рассказал, как он минировал поле и сам наскочил на мину, но легко отделался и скоро вернется в строй. Честный мужественный парень, по лицу видно – сметливый и находчивый.

Второй парень родом из Ленинградской области. На передовой пробыл недолго. Лицо его было довольно красивым, глаза карие чистой воды, манеры изящные.

Васильев, бывший тюремщик, долго рассказывал о строительстве санатория на Валдае и о своих авантюрах на железной дороге. Особенно радостной ему казалась жизнь в исправительных лагерях. Много нового мы узнали из его историй о жизни преступного мира.

После ужина ко мне на койку сел пятидесятилетний Уголков – ополченец-артиллерист. Он рассказал о службе в царской армии и своем участии в войнах. По профессии он наборщик, работал в Публичной библиотеке.

14 мая 1942 года

Когда пациенты госпиталя идут в кино, то, наверное, представляют собою для постороннего человека довольно забавное зрелище. В халатах всех цветов радуги, кто с костылями, кто с палкой, на голову иные повязывают полотенце, другие надевают пилотку, шапки и проч.

27 мая 1942 года

Позади комиссия. Кажется, освободили на шесть месяцев. Вероятно, через неделю буду дома. О, эта комиссия! Целая эпопея. Напоминает страшный экзамен при поступлении в университет.

29 мая 1942 года

Получил обмундирование. Примерил. Надел. Сердце защемило от предчувствия воли, все еще не верится. Хожу как дурак. Неужели свобода? Боже мой! Совсем как ребенок. До чего надоели эти стены. Стоят теплые летние деньки. Нас выпускают гулять во двор. С нетерпением жду, когда выдадут документы.

30 мая 1942 года

Три часа пробыл на воздухе. Наблюдал за работой на огороде и движением на улице. На днях предстоит расставание с госпиталем. Раны упорно не хотят закрываться. Товарищи советуют повременить с выпиской. Спасибо, но я не могу дождаться минуты, когда буду свободен и, наконец, смогу пойти на все четыре стороны.

Кроме газет, не могу ничего читать. По вечерам ко мне на койку садится Коля Кириллов – молодой рабочий завода им. Сталина, рассказывает о голоде в Ленинграде и заводах.

1 июня 1942 года

Продумываю план жизни после выхода из госпиталя. Лето думаю провести в Колтушах, а осенью вернуться на завод. Беспокоит мысль о пище. Паек очень маленький, а мне надо окрепнуть.

Много ходить не могу. В Ленинграде друзей и родных почти не осталось. С первого дня начну обходить знакомых, начиная с Охты и Пороховых.

Сегодня у меня будет тысяча рублей – продам хлеб. Нельзя же без копейки выходить из госпиталя. Кроме пищи, нужно еще кое-что купить из платья.

Если будет голодно, снова попрошусь в армию. Лучше смерть от пули, чем от голода. Осталось ночевать в госпитале всего две ночи.

Впереди желанная свобода, длительный отпуск. Как видишь, Борис, опять судьба тебе улыбнулась и солнце вновь повернулось к тебе лицом.

2 июня 1942 года

Только что пришел из госпиталя. 6 февраля был ранен в обе ноги. 27 мая комиссован. Сняли с учета на шесть месяцев.

3 июня 1942 года

За девять месяцев произошло столько событий, что нет возможности даже вкратце перечислить. Погибли голодной смертью Виктор Иванов и его семья, Леонид Смирнов и его семья, Катюша Седова – она за несколько дней до смерти сошла с ума, от Саши Баранова получил единственное письмо в октябре месяце. С тех пор о нем ничего не слыхал. От Васи Епанчина 7 ноября единственное и последнее, о Зимбуле и Поле, а также о Володе Мебели узнал у Якубовского, в ноябре были живы. Писем от них за всю войну не получал. О Якубовском слышал от матери, которая их навещала в феврале. Они эвакуировались, но живы или нет, неизвестно.

От Ивана Калашникова получил последнее письмо в январе. Ему написал из госпиталя много писем, но ответа ни одного не получил. Отчаялся писать. Муля прислала письмо осенью, но оно до меня не дошло. Катя утеряла его. От Алексея Мартынова получил единственное краткое письмо в январе. Сам я многое пережил, много потерял сил и крови на фронте.

В квартире Анна Иванова и Володя Галунин умерли, Валерия Васильевна умирает.

4 июня 1942 года

Утром вышел в парк на прогулку. Видел, как женщины собирают траву. Сначала решил, что они ягоды и грибы находят, но сейчас ни ягод, ни грибов еще нету. Оказывается, они собирают коренья и травы для дополнения весьма скромного продуктового пайка.

В городе исчезли запретные зоны, т. к. заборы были разобраны на дрова. Таблички с запрещающими надписями, видимо, пошли на растопку. Деревья в парках уцелели. Возле Лесотехнической академии встретился с девушками в белых халатах, по-видимому, там госпиталь.

5 июня 1942 года

Вечером поехал на Пороховые. В доме Ивановых застал Катю с дочерью Ниной. Из Ивановых уцелел один Александр, который на фронте. Виктор умер 24 января, в мае умерли Борис и тетя Катя.

Виктор питался кошками, собаками и даже просил крыс. Страшней этого кошмара не придумаешь. В морозный январский день по дороге на работу он упал на улице. Его отвезли в амбулаторию, где он умер. Борис погиб последним ‹…› Он очень хотел жить. У него было будущее. Он уже догонял в живописи старшего брата Виктора и бесспорно стал бы настоящим художником. Его жизнь закончилась слишком рано.

Катя собирает подорожник и варит суп. После смерти Виктора у нее родился ребенок, очень похожий на отца, но быстро умер. Голод ‹…› Только и слышны разговоры о пище. Я дал ей карточку, она купила килограмм хлеба. Ела она его с ребенком с такой нескрываемой жадностью, что мне тяжело было смотреть. Я напилил ей дров и успокоил, как мог. Вспомнили довоенное время. ‹…›

В городе царит уныние, заботы и страдания. Отдельные жители собирают не только траву, но и дождевых червей. Меняется внешний вид многих окраинных районов. Население дружно разобрало немало ленинградских деревянных домов на дрова. ‹…›

Сегодня зашел к Смирновым, пробыл 20 минут. У них почти все вымерли. В живых остались Володя и Нина. Володя учится в школе младших командиров. ‹…› Зашел к Мише Владимирову. Не застал. Беседовал с полчаса с Валентиной. У всех полная апатия, чувства атрофированы, всеми владеет страх голодной смерти.

6 июня 1942 года

С кем ни беседуешь, от всех слышишь, что последний кусок хлеба, и тот полностью не получить. Воруют