— Ну ладно, неважно. А то сейчас начнём тут играть словами, а времени нет. Сержанта — то я правильно понял?

— Времени нет, это ты точно сказал. Но не понял.

— Чего?

— Того, что сказал. Ну, так на чём мы с тобой остановились?

— На перце. И на желудке Ринго Старра.

— Да. Так вот. Придумал он Пепперлэнд, населил его музыкантами и упаковал в альбом…

— Подожди, в какой альбом?.. В альбом?

Шура, конечно, осознавал всю ирреальность происходящего, но понять, как можно упаковать целую страну в конверт с виниловой пластинкой он был не в состоянии.

— Да, да. Sergeant Pepper's Lonely Hearts Club Band. Это нам он тогда расписывал, как это круто — притвориться вымышленными персонажами, такими туповатыми военными музыкантами с дудками в руках. Мы, мол, поиграем в детскую игру вместе с нашими фанатами, руки у нас в плане музыкального стиля будут развязаны, напихаем туда всё, что захотим, всё равно, мол, несерьёзно. Не прокатит — так мы ничего серьёзного не имели в виду, не о чем говорить. Просто пошутить хотели. А прокатит — выиграем и в финансах, и в популярности. Веришь, проходу никому не давал, и со всеми нами вместе говорил, и с каждым в отдельности! Так всё красиво расписывал, на все наши заморочки соглашался — и когда я для смеха афишку спел[19], и когда Джордж толпу индусов в студию позвал и начал на своём ситаре упражняться… Первым Брайан забеспокоился — хороша шутка, если только одно оформление конверта за пятьдесят штук перевалило[20]! Ну, он всё — таки еврей был, деньги считать умел. Но это его не спасло. Умер Брайан. Чуть позже, но умер.

— Так что, это он его?

— Да нет. Во всяком случае, не лично. Но ведь часто людей убивают, так сказать, без рук. Можно ведь человека из себя вывести, а параллельно ему бутылку с пойлом предложить и упаковку таблеток. Ну кто потом будет разбираться, что его до смерти довело, передозировка или то, что кто — то его ежедневно своими придирками и насмешками из себя выводил?

— А он действительно?..

— Да мы все тут виноваты. И я особенно. Боялся я. Брайан ведь геем был, и в какой — то момент на меня запал. А я, хоть и не по этому делу, но экспериментировать всегда любил. Ну и боялся за себя. Поэтому и грубым с ним был. Мимикрия, понимаешь?

— Понимаю…

— Ну, вот. Брайан из — за денег забеспокоился, я — из — за текстов.

— Каких текстов?

— Дурных текстов! Ну, так мне тогда казалось. Сам подумай, «Ничего нельзя сделать, чтобы спасти его жизнь, звоните его жене» — хорошее начало для песни «С добрым утром!»?

— Так он?..

— Да! Он уже тогда начал подготавливать свой уход. Сделал себе Отражение…

— Отражение?!

— А ты думал, все эти Крылья Со Скоростью Света и Банды На Бегу[21] он сам сочинял? Нет, это оно, Отражение. Оно в общем — то достаточно бледное получилось, тупое какое — то. Песни пишет, но не дописывает. Играет хорошо, но как — то недоделанно. Короче, за что ни возьмись, одно и то же…

Дверь отворилась, и в комнату вошёл Сержант.

— Прошу прощения, сэр Джон, вашему гостю уже пора.

— Сколько раз говорить, Сержант, зовите меня просто Джон. Не надо никаких «сэров»! Я ведь вернул регалии!

— Простите, сэр… Джон, — невозмутимо произнёс Сержант и обернулся к Шуре. — Прошу вас.

Шура выбил трубку и встал со стула.

— До встречи? — то ли попрощался, то ли спросил он у Леннона.

— Не знаю. Пока.

Они с Сержантом вышли из комнаты. На этот раз был Коридор. Но с дверьми. Почти все двери были полуоткрыты, в полутьме за ними угадывалось какое — то движение, слышались невнятные звуки, иногда музыкальные, иногда не очень. Одна из дверей была открыта настежь, одна — наоборот закрыта.

— А это что? — спросил у Сержанта Шурочка.

— Это? — спросил Сержант, указывая на открытую дверь. — Это для Джима.

— Для Моррисона?

— Да, сэр. Видите ли, нам всем тут уже осточертело ждать, когда он найдёт свою дверь. Вот и открыли настежь, чтобы не ошибся.

— А он что?

— А он прямо сразу на другой уровень ушёл. Решил там поискать. Да он всегда так — то в закрытую дверь ломится, то мимо открытой проходит.

— А запертая дверь?

— Там Гуру! — почтительным полушепотом сказал Сержант, слегка поклонившись в сторону закрытой двери.

— Кто?

— Джордж Харрисон, сэр.

— А почему Гуру?

— Потому что он и есть Гуру. Учитель. Пифий.

— Кто — кто?

— Пифий. Ну знаете, в Древней Греции такие были крылатые старухи, они ещё будущее предсказывали.

— А Харрисон здесь при чём?

— Он тоже пророчествует. Он, видите ли, мыслит по — другому, у него мозг иначе устроен. Он его всю жизнь изменял, с детства. Много труда у него на это ушло. Но всё же удалось. Люди называют это раком. Но это работает.

— А дверь почему заперта?

— Чтобы не отвлекали. И зря не соблазнялись. К нему можно зайти только один раз, когда никаких других способов решить проблему не остаётся.

— И что, помогает?

— Никто не жаловался, сэр. Правда, и хвалят редко.

— А часто заходят?

— На моей памяти только мистер Леннон заходил.

— Хвалил?

— Ругался очень. Как, говорит, был придурком, так и остался.

— А говорите, никто не жаловался.

— Так он и не жаловался. Придурком называл, но не жаловался. А это, согласитесь, не одно и то же. Тем более, это же мистер Леннон! Для него иногда «придурок» — высшая степень одобрения…

Шура так и вышел из спальни, держа в руке свою трубку. Похоже, никто кроме Пола не заметил его отсутствия, да и тот, метнув на Шурочку быстрый трезвый взгляд, вернулся к игре на бас — гитаре. Судя по тому, что в данный момент звучало, отсутствовал Шурик какие — то доли секунды.

— Ну и хорошо! — подумал он, — Объясняться не придётся.

Подошёл к Тамарке и стал рядом с ней, набивая трубку.