– И вправду… Деньги принес? Давай! Две уйгурские монеты, как договаривались! Ну, что стоишь, жмешься? Три-то барана куда как больше стоят!

У кого много друзей, тот широк, как степь, а без друзей человек узок, как ладонь.

Монгольская поговорка

Гаарча плакал и визжал, как недорезанный поросенок. Катаясь по земле, слезно просил прощения, уверял, что все вышло случайно, что никогда больше не…

– Рассказывай, – прервал его крики Баурджин. – Все.

– А чего рассказывать-то? – парень заскулил. – Они меня заставили, эти бродяги…

– Угу, – хмуро кивнул Кэзгерул. – Заставили… Дали уйгурских монет…

– Немножко, немножко. – Гаарча скривился. – Совсем чуть-чуть… Я ведь хотел поделить, поровну, чтоб… чтоб каждому… но вот не успел!

Наклонившись, Кэзгерул схватил предателя за грудки:

– Ты хоть понимаешь, что своей жадностью подвел нас под плети? Ведь за этих баранов отвечаешь не только ты – мы все!

– Да я… Я заплачу! – снова заверещал Гаарча. – Заплачу, клянусь Христородицей и Великим Тэнгри! Отдам старику Олонгу все, до последней монеты. Надо будет – тэрлэк свой продам…

– Ну? – Кэзгерул повернулся к напарнику. – И что с ним будем делать?

– Только не убивайте! – униженно захныкал Гаарча. – Бог вас не простит за смертоубийство, не простит, нет…

– А ну, заткнись! – Кэзгерул несильно пнул парня сапогом. – Дай подумать.

Гаарча послушно замолк и лишь сопел, размазывая по широкому лицу слезы и сопли.

– А ты, Хуридэн, как думаешь? – Баурджин неожиданно посмотрел назад.

– Я? – стоявший у погасшего костра Хуридэн испуганно вздрогнул. – Я – как все… как хотите…

Баурджин покачал головой:

– Думаю, надо простить этого черта. Ну, в самом деле, не убивать же!

– Простить так простить, – согласно кивнул Кэзгерул. – Только с условием – пусть он сам, лично, уладит дело с баранами, пусть сам договаривается со стариком Олонгом. Слышал, Гаарча?

– Я договорюсь! Договорюсь, клянусь Тэнгри.

– Что ж… Мы слышали твое слово. А теперь вставай, поднимайся – пора выгонять из загона отару.

И впрямь было пора. Уже наступило утро, ясное и свежее. Солнце, выкатившееся на бледно-синее небо, осветило пологие сопки, пастбища, засыпанные песком овраги. Где-то далеко на закате маячили в голубоватой дымке горы, дул северный ветер, принося прохладу и смолистый запах леса. Высоко в небесах, распластав крылья, парил орел, зорко высматривая добычу. Баурджин приставил ладонь ко лбу, всматриваясь в хищную птицу:

– Крупный… Как бы не унес овцу. Может, его лучше подстрелить?

– Думаю, не стоит, – покачал головой Кэзгерул. – Не такой уж он и большой. К тому ж – тоже Божье творение, а всякая тварь имеет право на жизнь.

Баурджин постарался не показать удивления, однако для себя отметил необычность речей напарника. Ох, не так уж прост был этот с виду обычный парень! Ишь, как заговорил – прямо Конфуций. Чем больше Баурджин узнавал его, тем больше удивлялся и задавал себе вопрос – каким образом Кэзгерул Красный Пояс оказался среди изгоев и неудачников, вечных недотеп – Гаарчи, Хуридэна… гм… Баурджина. Он ведь тоже не имел никакого веса в роде Олонга.

– Хуридэн, иди помоги Гаарче с овцами, – деловито распорядился Кэзгерул. – А мы с Баурджином займемся лошадьми.

Баурджин молча кивнул. Как-то так само собой получилось, что молодые пастухи разбились на пары по-новому – Гаарча с Хуридэном, а Баурджин, естественно, с Кэзгерулом. Дубову это нравилось.

Отпустив лошадей пастись, парни уселись в траву, в тени невысокого кустика. Поднимаясь все выше, солнце начинало палить, жарко, по-летнему беспощадно, и даже прохладный ветер не спасал положения. Вытерев со лба пот, Баурджин распахнул тэрлэк. На груди юноши сверкнул серебряный амулет…

– Да-а, – тихо промолвил Кэзгерул. – Род Серебряной Стрелы когда-то был очень известен среди найманов. И весьма уважаем!

– Жаль только, что об этом позабыл Олонг и его приспешники!

Красный Пояс презрительно ухмыльнулся:

– Род Олонга – самый захудалый найманский род. Все найманы кочуют на закате солнца, а Олонг еще лет десять назад подался на восход. Почему? Говорит, здесь тучнее пастбища, но я ему не очень-то верю. Наверняка была какая-нибудь ссора с другими родами. Вот и прогнали.

– Ну и прогнали, нам-то что с этого? – вполне резонно, как ему казалось, заметил Баурджин.

Кэзгерул покачал головой:

– Не скажи. Изгоев всякий может обидеть.

– Это уж точно…

Сбросив тэрлэк в траву, Баурджин неожиданно поднял с земли тяжелый камень и принялся его поднимать, сначала равномерно, а потом – из последних сил.

– Ну! – подбадривал заинтересовавшийся напарник. – Давай! Давай же!

Вытянув руки в последний раз, юноша бросил камень к ногам и улыбнулся:

– Сейчас немного отдохну… И снова!

– Еще хорошо каждое утро бежать по степи с лошадьми, – сообщил Кэзгерул. – Я, когда есть возможность, бегаю. Хочешь, вместе будем?

– Конечно! И еще… Давно хотел тебя попросить – ты не мог бы поучить меня стрелять из лука?

– Поучу, – польщенно улыбнулся напарник. – Это не так уж и сложно. Ну-ка, неси лук и стрелы.

Баурджин молнией бросился к шатру.

Несмотря на жару, парни тренировались почти до самого вечера – бегали, боролись, метали стрелы. Причем не просто так – вернулись к шатру с добычей, подстрелив пару сурков, которых тут же и поджарили на небольшом костре. Естественно, поделились мясом с Хуридэном и Гаарчой, а уж те накинулись на еду с таким рвением, словно бы не ели дня три-четыре. Забыли и поблагодарить, ну да черт с ними.

Назавтра, с утра… как и на следующий день, и вообще – все дни – Баурджин и Кэзгерул Красный Пояс продолжили свои занятия: с раннего утра около часа бегали за лошадьми, затем прыгали, кидали камни, боролись. Трудно было, иногда казалось, что и совсем невозможно. Ну, какого ж дьявола носиться здесь по такой жарище, глотая соленый пот, а потом еще метать тяжелые каменюки, прыгать? И стонать целую ночь от жуткой боли в измученном теле?

Гаарча с Хуридэном, конечно, открыто хохотать не осмеливались, но за глаза смеялись, причем – издевательски. Вот, мол, придурки-то!

Тем не менее уже через месяц Баурджин с удовольствием заметил, как мускулы налились силой, а тело обрело стремительность и легкость. Еще через месяц, уже в начале осени, юноша научился-таки хорошо стрелять из лука. Похуже, конечно, чем Кэзгерул, но ненамного. Вообще-то все кочевники метали стрелы с детства… только это не относилось к неудачникам-недотепам – их-то как раз никто как следует не учил. Приходилось восполнять пробел, пользуясь удобным моментом. Кто бы знал, что все эти навыки пригодятся парням уже так скоро!