В себя юноша пришел быстро, почти сразу. Разгребая руками снег, выбрался из сугроба и с каким-то мазохистским восторгом посмотрел вверх – вот это высотища! Здесь бы для окрестной ребятни катальную горку устроить – то-то была бы потеха!

– Эй! – увидав побратима, радостно закричал наверху Кэзгерул. – Эгей, братец!

Чуть прихрамывая – ушиб все же колено, – Баурджин не спеша побрел к тропе… на которой, взяв очередной перевал, уже появились сородичи во главе с Жорпыгылом Крысой.

– Чего это они тут с горок катаются? – ухмыльнулся едущий сразу за ханским сыном Оглан-Кучук, тот самый, с кем так неудачно боролся когда-то Баурджин. – Заняться, что ль, больше нечем?

– Вели людям рубить в снегу ступени, Жорпыгыл, – не обращая внимания на Оглан-Кучука, громко произнес юноша. – Иначе лошади могут запросто съехать вниз. Как вот я сейчас.

– Дельное предложение, – одобрительно кивнул кто-то из остальных.

Жорпыгыл махнул рукой:

– Доставайте секиры.

Рубка ступеней не заняла много времени, и вскоре весь отряд благополучно миновал перевал. А дальше тропа уходила вниз, спускаясь в долину, к большому озеру Убса-Нур. Там, где и должна была происходить охота.

К озеру добрались быстро – туда вела широкая, хорошо утоптанная копытами многочисленных лошадей дорога. На льду озера уже были установлены юрты – коричневые, синие, одна белая, в которой, как видно, находился сам Инанч-Бильгэ – верховный хан найманов.

Разодетые в красивые теплые халаты – дээлы – ханские нукеры пригласили к хану одного лишь Жорпыгыла, всем остальным указано было ждать снаружи. Погода выдалась солнечной, с ярко-голубым небом и сверкающим до боли в глазах снегом. На некотором отдалении от белой юрты по всему озеру сновали толпы людей – пеших и всадников – в лучших своих одеждах: покрытых золотистой парчою шубах, дээлах на теплой вате, хурганах из ягнячьей шерсти. Много было мохнатых шапок – лисьих и собольих, хотя порой попадались и обычные, войлочные.

Важный от сознания собственной значимости Жорпыгыл вышел из юрты вместе с другими молодыми вождями и не спеша, вразвалочку направился к своим, сжимая в руке свернутый в трубку пергамент.

– Наш участок – на северном берегу, – взгромоздясь на коня, пояснил он. – Туда сейчас и поедем. Поспешите – нам надо успеть до темноты поставить юрты.

Юрт было всего две – в разобранном виде их тащили на себе вьючные лошади. Одна, побольше и поновее, для вождя и особо к нему приближенных, другая, похуже, – для всех остальных.

На место пришли быстро – небо еще даже и не начинало темнеть, и можно было не торопясь осмотреться. Места вокруг раскинулись глухие – от самого озера тянулись неизвестно куда покрытые непроходимой тайгою сопки, на одной из которых и был определен участок для рода Олонга. Узнав о том, все принялись угрюмо шептаться – степнякам очень не нравился лес, тем более такой, как здесь – густой, недобрый, мрачный.

Зато дров вокруг имелось в избытке. Навалившись всем скопом, быстро поставили юрты, Жорпыгыл позвал наиболее приближенных к себе на небольшой пир, остальными же распоряжался недалекий Аракча, маленький, вредный, чем-то похожий на шакала. Встав у поддерживающего юрту столба, он оглядывал входящих и указывал место для сна:

– Налево… налево… направо…

Ой, плохо он себя вел – начинавший с младшего командного состава (сержантов) Дубов это заметил и тут же намотал на ус. Визжал, топал ногами, наскакивал на всех, оскорблял – даже сильных с виду парняг, и без того не очень-то приветливых.

Направо от входа, в восточной части юрты, скопились все те, кто, по мнению Аракчи, заслуживал лишь презрения, в том числе и Гаарча с Хуридэном, и побратимы. Юрта оказалась дырявой, и сквозь прорехи со свистом задувал ветер. К ночи погода испортилась, и завтра могла разразиться буря. Что, впрочем, отнюдь не помешало Инанч-Бильгэ объявить начало охоты.

– Мы не будем здесь спать, – повернувшись к приятелю, брезгливо прошептал Кэзгерул. – Направо от входа – женское место. Это оскорбление!

– Куда же мы пойдем? Ведь слева все занято.

– В центр, к очагу, – мрачно усмехнувшись, парень потер кулаки. – Эх, чувствую, закончится все сегодня хорошей дракой!

– Дракой? Почему бы и нет?! – обрадованно подмигнул Баурджин. – Что мы, зря все лето тренировались? Уж не сомневаюсь, разомнем сегодня кости…

Не спрашивая разрешения, приятели уселись на кошму у самого очага.

– Э!!! – тут же окрысился вернувшийся в юрту Аракча. – А ну, кыш! Забыли, падаль, где ваше место?

– Кому это он? – делано изумился Кэзгерул. – Неужели тебе, братец?

– Мне? А не начистить ли ему морду?

– Я бы – начистил!

– Ну, значит, так тому и быть. Эй, как там тебя? Аракча, кажется? Наклонись-ка, что-то шепну!

– Что-о?! Что вы задумали?!

Аракча не успел даже дотянуться до сабли, как получил смачный удар в челюсть, причем сразу с обеих сторон! Ох, как лихо он выкатился наружу! Прямо снежный ком, а не воин. И слышно было, как побежал жаловаться в соседнюю юрту – обидели, мол.

Баурджин ухмыльнулся:

– Вот ябедник! Эй! – Он посмотрел на остальных. – Чего сидите? Давайте-ка к очагу – тоже закатим пир!

– И впрямь, – поддержал Кэзгерул. – Чем мы хуже?

Кочевники – молодые парни – смотрели на побратимов, округлив глаза. Одни с неодобрением, другие – с испугом. Но были и такие, в чьих взглядах читалось явное восхищение. Те-то и уселись у очага.

– Пировать так пировать. Только, думаю, сейчас явится Жорпыгыл.

– Ну, явится и явится. Пригласим на пир и его!

И точно, снаружи послышались шаги и возмущенные крики. Баурджин, улыбнувшись, протянул руки к очагу – погреться.

Они ворвались, вошли с саблями наголо, с копьями. Первым шагал Оглан-Кучук, за ним – с осторожностью – Жорпыгыл, ну а сбоку крутился обиженный Аракча.

– Вон они, вон, – Аракча заканючил жалобно-злобно. – Меня назначили старшим, а они… они… Их надо немедленно убить, убить, переломать обоим хребты…

– Не заколебешься хребты-то ломать, шакалюга? – нагло скривился Баурджин. – Ну, подойди, подойди – еще разок схлопочешь по морде!

Жорпыгыл зло прищурился – и так-то глазенок не было видно, а уж теперь – как и смотрел? Как в танковую щель. И вероятно, что-то нехорошее замыслил, засранец!

Предваряя возможный эксцесс, Баурджин вытащил из очага искристую головню и широко улыбнулся:

– Скучновато здесь что-то! Юрту, что ли, поджечь, а, братец? Представляешь, как обрадуется этому огоньку хан Иначн-Бильгэ. Давненько у него не было столь веселой охоты!

Жорпыгыл изменился в лице. Вот этого ему только и не хватало! Потом по всему племени будут говорить, что сын старого Олонга не может справиться со своими людьми! Они, мол, его не слушались, все перепились, устроили драку и даже чуть не сожгли весь лагерь! Нечего сказать, добрая пойдет слава!