— Кто это? — спросила Кейти.

Дэвид не смотрел на нее.

— Сэм Барнард — брат Тани, — ответил он.

Кейти снова перевела взгляд на мужчину. Дэвид отошел от нее, шагая через кладбище. Проходя мимо склепов, он окликнул:

— Сэм!

Сэм Барнард медленно повернулся. Теперь он был чисто выбрит, в водолазке и джинсах. Кейти интересовало, был ли он так пьян, каким казался ей прошлой ночью, или просто притворялся пьяным, наблюдая за посетителями бара. Заведение должно быть ему знакомо — бар ее дяди существовал уже двадцать пять лет. Но дяди, Джейми О’Хара, там не было. За управляющего был Джон Мерильо, а он провел на Ки-Уэст всего пять лет.

Кейти чувствовала, как колотится ее сердце. На мгновение она подумала, что должна отвернуться, что все это ее не касается. Но затем она ощутила страх. Что, если эти двое набросятся друг на друга? Может быть, Сэм Барнард затаил жажду мести. Дэвид только что вернулся, и внезапно Сэм тоже оказался в городе.

Кейти порылась в сумочке в поисках мобильника, готовая набрать 911.

Но она не стала этого делать.

Двое мужчин обнялись, как старые друзья. Они начали разговаривать и вместе двинулись к могиле.

Кейти испытывала странное ощущение — не холод, не жар, а просто движение в воздухе. Она слегка повернула голову. Бартоломью обнял ее за талию.

— Это трогательно, — сказал он. — Серьезно, мне нравится этот парень. Он напоминает мне кого-то, кого я знал столетия назад… — Бартоломью пожал плечами. — Возможно, это один из его потомков.

— Ты ведь назвал его болваном и собирался защитить меня от него, — сухо напомнила Кейти.

Бартоломью покачал головой:

— Он искупил свою вину. Такова жизнь. Мы совершаем ошибки и искупаем их. Хочешь присоединиться к ним?

— Нет. Я хочу уйти.

— Подожди.

— Чего? — спросила Кейти.

— Может быть, Таня Барнард где-то здесь, на кладбище.

— Ты видишь кого-нибудь? Я — нет.

— Я тоже, — признался Бартоломью. — Возможно, она ушла. Но ее убили, и убийство не было раскрыто. При виде брата и бывшего жениха она могла бы появиться.

Кейти окинула взглядом кладбище. Никаких призраков не было видно.

Возможно, им не нравились смеющиеся туристы.

Любые мужчина и женщина рождаются, чтобы умереть. Смерть — единственное предопределенное событие в жизни.

Но призраки могли быть чувствительны.

— Уже пора, пойдем. Вечером я должна работать и хочу провести кое-какие поиски, — сказала Кейти.

— Ты иди. А я собираюсь пошататься здесь еще немного, — отозвался Бартоломью.

— Вынюхивать — или искать твою Леди в Белом? — спросила Кейти.

— И то и другое. Я ищу мою красавицу… или жду тебя, моя любовь. Но ты ужасно молода, поэтому мне придется ждать долго.

— Спасибо за ободряющие слова.

Кейти быстро вышла из кладбища через главные ворота. Ни один из двух мужчин, поглощенных разговором, не заметил ее ухода.

Сэм Барнард был старше Дэвида на четыре года. Он учился в колледже, когда Дэвид служил в армии, но они часто обедали вместе с одной или другой семьей.

— Я слышал о смерти Крейга и что полиция пыталась добраться до тебя, — говорил Сэм Дэвиду. — Хотя, честно признаться, я приехал не воздавать уважение кому бы то ни было. До меня дошло, что музей пытаются продать. Это сразу все воскресило. Не только то, что мою младшую сестру убили, но и то, как ее оставили… и что убийцу так и не нашли. Я не хотел бы причинять хлопоты. Последние годы я провел более чем в сотне миль отсюда и не приезжал сюда после смерти родителей. Но теперь…

— Я никому не позволю снова открыть музей, — сказал Дэвид.

Они сидели в баре на Фронт-стрит. Сэм поднял кружку пива.

— Рад это слышать. И я здесь не для того, чтобы преследовать тебя. Я знаю, что ты не делал этого.

— Действительно? — спросил Дэвид.

Сэм кивнул.

— Наверняка многие думают, что я последовал за тобой, чтобы затеять драку, избить тебя до полусмерти — что-нибудь вроде того.

— Вероятно.

— Моя семья знала, что ты этого не делал, и я тоже это знал.

— Это многое значит.

— Знаешь, я понимаю, что происходило. Она была моей сестрой, но я никогда не поднимал ее на пьедестал. Я любил ее, но Таня была самым обычным человеком. С детства ей хотелось получать от жизни удовольствия каждую секунду. Когда ты ушел в армию, у меня были дурные предчувствия. Таня никогда не умела ждать. Она не собиралась обрести настоящую любовь с этим футболистом — у него был бегающий взгляд, и я говорил ей об этом. Таня готовилась поступить в колледж на севере, но она бы не уехала, не поговорив с тобой. Я уверен, что она намеревалась сделать попытку вернуться к тебе. Вот почему Таня пила. Она хотела набраться смелости.

— Ей не требовалась смелость, чтобы повидаться со мной.

— Ты ведь не знаешь, о чем она думала, верно? — спросил Сэм.

— Нет. Но в любом случае мы бы остались друзьями, — сказал Дэвид. — Я не ненавидел Таню. Возможно, я бы понял ее.

— Но теперь ее дело закрыто наглухо.

— Надеюсь, что нет. Возможно, есть способ узнать правду.

— Каким же образом спустя столько времени? — осведомился Сэм. — Ты, случайно, не стал кем-то вроде сыщика или медиума? Что кто-нибудь может узнать теперь?

— Закрытые дела часто раскрываются. Конечно, не все. И я не могу вызвать дух Тани, чтобы узнать о произошедшем.

— Так ты фотограф? — Сэм нахмурился. — И ведешь научно-популярные съемки? Под водой — как Шон?

— Да. Как ни странно, Шон и я занимаемся почти одним и тем же. Я люблю работать кинооператором, но в основном фотографирую. — Дэвид сделал паузу, но Сэм молчал. — А ты все еще фрахтуешь рыбачьи суда?

Сэм кивнул.

— Миссис Сэм еще не появилась?

— Нет. Ты ведь тоже не женат, а?

— Я странствовал по всему земному шару, — сказал Дэвид.

Сэм с усмешкой склонился вперед.

— Никто из нас не женился, потому что мы оба повредились в уме. Убийца мог задушить моих родителей вместе с моей сестрой. А девушку, на которой ты собирался жениться, убили и положили вместо куклы-робота. Все думали, что ты сделал это. Я понимаю, что у тебя расшатались винтики в голове.

— Как ни странно, я остался вполне функциональным, — отозвался Дэвид. — Правда, я думал, что мой дед будет жить вечно… И я никогда не предполагал, что кто-нибудь захочет вновь открыть дело. Я попросил Лиама что-нибудь предпринять. Сюда я вернулся как раз вовремя, чтобы не дать ему продать музей.