Эдвардс исчез из виду, а я осталась гадать, может, он не услышал, или, хуже того, услышал, но решил, что такая тупая прямолинейность не заслуживает ответа, но в следующую секунду он уже опять стоял передо мной, прислонившись к косяку.

– Липскомб может и подождать.

– «Карнеги Дели»[37]около восьми? – предложила я. – Ивонн может остаться с Хелен. Мне кажется, к тому времени у меня появятся идеи, ну, знаете, с кем вам стоит поговорить и вообще. Деловые предложения.

Детектив Эдвардс улыбнулся:

– Не обязательно только деловые. Но я приду, – и он снова исчез. Я заперла за ним дверь и немного постояла, дожидаясь, чтобы с моего лица исчезла блаженная улыбка. Не хватало только, чтобы Хелен ее увидела.

– Что тебе нужно, – посоветовала Трисия, – так это что–нибудь независимо–деловое, с легким оттенком пикантности. Кэссиди скривилась:

– Спасибо, Мелисса Риверс[38].

Было семь часов утра, и мне следовало благословлять судьбу за то, что у меня есть две замечательные подруги, которые не поленились в такую несусветную рань встать, одеться и приехать ко мне на квартиру, чтобы взять в свои руки устройство моей жизни. Но я пребывала отнюдь не в благостном настроении, а наоборот, стоя в халате возле своей гардеробной, потихоньку наливалась ненавистью к ее содержимому. Следующим номером в программе стояла ненависть к собственным талии и бедрам, но это такая естественная вещь, что не стоит упоминания.

По нью–йоркским стандартам моя квартирка не так уж и плоха, но в это утро спальня казалась тесной для нас троих, особенно с учетом моего нарастающего раздражения. Вообще–то я люблю свою квартиру. Я живу в районе Западных Сороковых улиц, с утра в окно заглядывает солнце, а ванна даже не стоит в кухне. Я живу здесь уже три года, но мои дизайнерские успехи не продвинулись дальше рамок с постерами из любимых фильмов и книжных полок на всех уровнях. Стены давно нуждаются в покраске, но я никак не решу, какой выбрать цвет, поэтому все время откладываю ремонт на будущее. Квартира, как и я сама, перманентно находится в состоянии переходного периода.

– Это же – завтрак, – сказала Кэссиди.

– Значит, вырез не должен быть слишком уж смелым, – заключила Трисия.

– Я не хочу, чтобы он пялился на мою грудь, – пробормотала я.

– Да, я тебя понимаю, – кивнула Кэссиди.

– Прошу прощения? – моя чувствительность к критике резко обострилась из–за плохого настроения.

На этот раз Кэссиди скривилась уже по моему адресу:

– Я согласилась, что это будет его отвлекать. А ты что подумала?

Если бы я нормально выспалась, то, может быть, и не подумала бы ничего плохого, но это замечание плюс вопрос, который она задала мне неделю назад, когда мы бродили по отделу нижнего белья в «Саксе» – не задумывалась ли я о том, чтобы купить Вандербра[39]? – вывернули все наизнанку.

– Ты считаешь, что у меня слишком маленькая грудь.

Кэссиди медленно прикрыла глаза, и я успела понять – она считает мое заявление из ряда вон выходящим.

– Я очень стараюсь не думать про твою грудь, но это трудно, учитывая ее совершенную форму и размеры.

– Тогда почему на прошлой неделе ты спросила меня про Вандербра?

Кэссиди на мгновение задумалась, прокручивая в памяти наш поход по магазинам, потом пожала плечами:

– Идиотское любопытство. Молли, я могла бы тебя спросить прямо сейчас, занималась ли ты когда–нибудь сексом с двумя партнерами одновременно, но это еще не означало бы, будто я считаю, что ты должна немедленно принять участие в групповухе.

Она была права. Я неадекватно отреагировала. Трисия, удивленно распахнув глаза, помалкивала.

– Что? – вынужденно спросила я.

– Я жду, чтобы ты ответила на вопрос.

– О бюстгальтерах или о мужчинах? – уточнила Кэссиди.

– Можно на оба, – ответила Трисия.

– О–о–о–о'кей… Если вы намерены продолжать, то давайте вернемся к вопросу о моей одежде, – я поставила на столик кофейную кружку и показала на гардеробную.

– Я бы остановилась на лиловом Вандербра и белой батистовой блузке. – Кэссиди не так–то легко заставить отказаться от своего мнения – если только дело не касается мужчин.

– Не очень–то много от тебя пользы, – предостерегающе проворковала Трисия.

– По–моему, она не нуждается в моей помощи, – так же нежно пропела в ответ Кэссиди.

– Если мы не вмешаемся, она так и пойдет в халате, а мы ведь не можем этого допустить? – хмыкнула Трисия.

На самом деле они очень любят друг друга. Но со стороны это не сразу можно понять, потому что они постоянно обмениваются колкостями, непринужденно и без всяких ограничений, так что поначалу даже могут показаться врагами. Но скорее они относятся друг к другу как сестры.

– Молли работает в журнале мод, она всегда может сослаться на новую тенденцию. Что ты сейчас надеваешь в постель, Молли?

– Футболку «Редскинз»[40]размера XXL, – призналась я, вытаскивая из шкафа классические черные брюки. Трисия тяжело вздохнула – не то по поводу футболки, не то брюк. – Теперь, когда я живу в Нью–Йорке, это единственное место, куда я могу ее надеть. Если я выйду в ней на улицу, меня тут же растерзают фанаты «Гигантов»[41].

Но Трисия, оказывается, возражала все–таки против брюк. Выдернув у меня из рук вешалку, она вернула брюки на место.

– Нет.

Трисия – одна из тех потенциально раздражающих женщин, которые всегда безукоризненно выглядят, вплоть до подобранного в тон нижнего белья, неважно, по поводу или без. Да, я работаю в журнале мод – точнее, в глянцевом журнале с большим разделом о моде – но я могу надеть розовый лифчик с лиловыми трусиками. Хуже того, у меня есть белые. Но я знаю, когда их можно надевать – когда я абсолютно уверена, что никто, кроме меня, их не увидит. Сейчас, несмотря на несомненную привлекательность детектива Эдвардса, я была настроена на белый хлопок.

Я люблю спать. Я наслаждаюсь сном. Более того, он мне необходим. Не выспавшись, я стараюсь поддерживать себя в форме кофеином, чтобы облегчить миру общение со мной, но время от времени все равно выбиваюсь из колеи. Как сегодня. Все–таки я провела пять часов с Хелен и Ивонн, что могло отнять все силы даже в солнечный полдень. Что уж говорить про середину ночи – хуже некуда.